— Лея, это Борис, помнишь, я беседовал с тобой в… тот день? И потом тоже. Мы еще кукол нашли в шкафу… помнишь?
Лея долго молчала, Беркович слышал ее дыхание. О чем она думала? Что он сказал не так? Он не смотрел на стоявших рядом Гришу, Марию и Рика, не хотел видеть выражений их лиц, не хотел слышать ничего, кроме голоса Леи.
— Ааа… Помню, — Лея зевнула. — Вы хотите поговорить с мамой? Так рано… Она спит.
— Я хочу поговорить с тобой, Лея.
— Со мной? — В голосе девочки Беркович расслышал не удивление, а что-то другое, в чем не сразу разобрался. Удовольствие? Пожалуй. С ней рано утром захотел говорить такой важный человек, даже разбудил. Ах…
— Скажи, пожалуйста, где вы с мамой сейчас? Как называется место?
— Ааа… — разочарование было слышно очень ясно. Она ожидала другого вопроса? — Замарим, это, кажется, около Акко, мы проезжали вечером, было темно, там крепость у моря. Здесь очень красиво, в окошке…
Лея говорила что-то о пруде, который виден из окна, о речке, по которой можно будет покататься на каяке, если мама позволит. Беркович слушал и не слышал, он пытался вспомнить, где находится киббуц Замарим. До Акко ехать больше двух часов, даже если с сиреной и мигалкой. Не успеть. А если и успеть — то что?
Если Лея далеко от дома, то, может, ничего не произойдет? С другой стороны, что такое сотня километров по сравнению с масштабами Вселенной? Беркович поднял взгляд на Вайнштока, спросил глазами, и тот понял. Пожал плечами, покачал головой, всем видом показал: понятия не имею, никто таких расчетов не делал, никто еще не смог соединить в уравнениях физику с психологией.
В голос девочки вплелся точечками-импульсами второй звонок — кто-то пытался прорваться, наверно, Хан, нужно бы переключиться, узнать… Потом.
— Лея, — сказал Беркович, — я хочу поговорить с тобой о кукле. Ты мечтала о такой, какой ни у одной девочки нет? Ты слышала, как дядя Гриша рассказывал папе…
Лея заплакала. Этого Беркович не ожидал. Хотя… Он напомнил ей об отце. Не нужно было. А какие, черт побери, слова нужно говорить, чтобы спасти мир от ничего не понимающей девочки?
Бесполезно. Безнадежно. Пятьдесят минут до…
— Не плачь, Лея, — пробормотал он, не уверенный, что она его слышит. — Не надо плакать… пожалуйста.
Чья-то рука мягко, но уверенно, отобрала у Берковича аппарат и подала другой. Мария. В ее телефоне бился мужской голос.
— Борис! Я тебе звоню, но у тебя занято!
Рон.
— Позвонил Марии Вайншток, у меня, к счастью, записаны все номера, и я знаю, что она с вами.
Забрав у Берковича телефон, Мария сначала слушала молча, а потом начала тихо говорить, старший инспектор не слышал ни слова, особенно за громким голосом Хана, он только надеялся, что Мария ничего не испортит.
— Я разбил все куклы. Молотком, на мелкие части, — сообщил эксперт. — Теперь меня уволят, если мы не докажем, что уничтожение вещдоков было необходимо.
Уволят так уволят. Лишь бы не было войны, как говорила мама.
— Хорошо, Рон, — сказал Беркович. — Извини, я с Леей разговариваю. Перезвони на мой номер через десять минут.
— …с длинной золотой косой? — говорила Мария. — Я помню. Ее Полиной звали, верно?
О чем они говорят? Не было Полины среди моделей.
Забрать у Марии телефон? Но Лея отвечает, она, похоже, совсем проснулась. И что?
Мария отдала Берковичу телефон и забрала свой. Она одна выглядела сейчас спокойной, и Беркович поразился, какими уверенными стали ее движения. «Ах, эти мужчины» — можно было прочитать на ее лице. С оттенком презрения.
Что она сказала Лее? Что сказала ей Лея?
— Мне нужна машина, — у Марии был голос генерала, отдающего приказ о начале наступления. — И водитель. Гриша не годится, он в ауте. Можете поехать со мной?
— В киббуц? — догадался Беркович. — Мы не успеем. Осталось меньше часа.
— Ничего не случится, — отмахнулась Мария. — Но я должна купить Лее куклу.
— Какую? — Беркович подумал о тех, чьи обломки лежали сейчас в криминалистической лаборатории.
— Полину, конечно. Я знаю, где ее продавали. Правда, прошло столько лет… Вы едете или мне взять такси?
— А… — Беркович глазами указал на Вайнштока, сидевшего на ступеньках, опустив голову, и Сандлера, прислонившегося к стене и смотревшего в пространство с видом человека, которому все равно, что произойдет с ним, планетой и всем мирозданием.
— Подождут здесь, — отмахнулась Мария. — Им есть что обсудить, физики…
Она хотела что-то добавить, и Беркович догадывался, что именно.