Поздно вечером парни ушли, обещав прийти завтра, чтобы заняться стенами и полом.
Влад покрутил стальные вентили в ванной, погладил кухонную плиту, подошел к окну и поигрался жалюзи, которые могли стать почти невидимыми, повернувшись ребром, либо полностью закрыть окна, словно при светомаскировке.
Он лег спать рано, долго не мог уснуть, пытаясь решить уравнение, предложенное ему судьбой. Как всегда, унесся в невообразимые, дивные мечты и фантазии, незаметно перешедшие в картины сновидений…
Рано утром вернулись ремонтники. Истертый паркетный пол в обеих комнатах закрыли чем-то мягким, раскатав рулон и точно обрезав его по всем углам. Поклеили новые обои, даже не сдирая прежний слой. Косметический ремонт — понятно.
За несколько часов квартира полностью преобразилась. Когда рабочие ушли, Влад долго стоял посреди комнаты и недоуменно оглядывался.
Старая мебель теперь выглядела убого. Едва он успел об этом подумать, как позвонили в дверь, и эта невообразимая сказка продолжилась. Скорее, страшная сказка для взрослых, чем волшебная детская.
— Мебель заказывали? — спросил крепкий молодой человек?
— Да, — без колебания ответил Влад.
12
Днем позвонил Хозяин, поинтересовался, хорошо ли он запомнил историю… Предупредил, что приедет и примет последний экзамен.
Они устроились на кухне, где был положен свежий линолеум лилового цвета и стояла новая плита, матово блестящая гладкими боками, словно глазированная голландская печь.
— Тарас Балашов… — начал Влад, чувствуя себя полным идиотом…
Он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, когда рассказывал о его приключениях за Байкалом и в госпитале. О забавном красномордом капитане, который был его соседом в двухместной палате, и морда его была красной, оказывается, не от водки, а по причине болезни сердца. О дружбе с начальником госпиталя, майором Котиковым, который порой заходил в палату, присаживался, кряхтя, на табуретку и слушал рассказы Тараса про столичную жизнь. О цветке молочае, который рос в палате под окном и о котором писатель сочинял шутливые стихи.
— Прочитай мне стихи, — мягко перебил поток его речи Хозяин.
— Но мы так не договаривались! — воскликнул Влад. — Разве я должен был еще и эти стихи учить, из писем?
— Конечно. Ведь ты, Тарас Балашов, как раз и сочинил стихи о молочае. А разве поэт может не помнить своих собственных стихов?
— Я не сообразил. Конечно, должен. Я заучу их сегодня же.
— Хорошо. Заучи обязательно. Тебя могут попросить их почитать.
Влад помолчал, думая, говорить или нет о своей догадке. Решил все же сказать. Так и закончил урок:
— Вот и вся история… Ах да! Забыл одну маленькую деталь. В самом конце этой истории Тарас Балашов умер.
Хозяин с удивлением уставился на него.
— С чего ты взял?
— Ну, его положили на операцию… А ему нельзя наркоз…
— И что?
— На этом переписка обрывается. Я подумал…
— Тарас Балашов жив, — твердо сказал Хозяин. — Жив как вечный Жид, как сам Ленин — живее всех живых, будь он неладен!
Он достал из барсетки листок бумаги, развернул, шаркнул им по столу в сторону Влада:
— Ознакомься.
Влад глянул. Это было продолжение переписки. Операция прошла успешно, только на другой же день доктор ушел в отпуск и взял компьютер с собой. Тарас остался без связи. Поправился, вернулся в Москву и сразу написал Наталье. Пообщавшись несколько дней, они договорились увидеться. Последнее письмо было датировано сегодняшним утром:
«Значит, в семь. Жду тебя у памятника Пушкину. Традиционное и самое лучшее место в Москве для встреч! Позвоню.
С уважением и наилучшими пожеланиями, Тарас Балашов».
Это было выше его понимания. Если Тарас жив и пишет ей письма, то почему он сам с нею не встретится? Допустим, он и руководит всем этим процессом, он и стоит за Хозяином, а тот всего лишь исполняет его волю. Но зачем?
Спрашивать было бессмысленно. Хозяин меж тем взял со стола телефон Влада, набрал номер и, задержав палец на кнопке вызова, поднял голову:
— Готов с нею поговорить?
— Сейчас?
— Считай это своей работой. За работу будет уплачено.
Кнопка была нажата.
— Здравствуйте! — неуверенно проговорил Влад.
— Вы с нею на «ты», — шепотом заметил Хозяин.
— Здравствуй, Наташа! — звонко выпалил Влад, чувствуя, как капля пота ползет по ложбинке спины, да и лоб покрылся градинами. — Это я, Тарас.
— Здравствуй-здравствуй! — услышал он высокий задорный голос. — Можешь не представляться: узнала. Значит, ни ты, ни я не передумали, и памятник Пушкину никуда не убежал?