— И что? Откуда это? — сильно волнуясь, спросил он.
Незнакомец пожал плечами.
— Меня просто просили передать вам это. Не спрашивайте — кто. Я не смогу вам ответить. Но из проездного документа ясно, что Влад Синеухов, то есть вы, летит сегодня в город на Волге.
Сказав все это, он повернулся и пошел к двери.
— Вы исполняете волю покойного? — спросил Влад, понизив голос, как всегда, когда вспоминают мертвых.
— Повторяю, — гость же наоборот, повысил голос, — я ничего не могу вам сказать. До свидания.
Разумеется, а как же иначе? — решил Влад. Хозяин обещал, Хозяин сделал.
Влад захватил в угловом магазине плоскую бутылку коньяку и выпил ее до донышка в такси на аэропорт. Секретного агента из него не вышло, и теперь можно пить сколько угодно, лишь бы в самолет пустили. Когда стали снижаться, уже светало, крыло «Боинга» перерезало Волгу, тот самый мост трассы М-7, по которому его везли на джипе, из жизни в жизнь… Над туманным городом парила голубая мечеть, будто какое-то остролистное болотное растение.
Все хорошо, что хорошо кончается. Главное, что он остался жив. Есть еще несколько часов, чтобы придумать историю, где он был эти три недели, которые показались ему сроком гораздо более долгим. Ну, ничего. Теперь на него неожиданно свалились деньги — сумма, о какой он не мог и мечтать. Купит катер и заплатит за стоянку на год вперед. И горючего для этого катера нальет целое море! Хорошо, пусть всего лишь маленький бассейн. Наверняка его объявили в розыск. Корове своей объяснит, да ей и не важно, куда его швырнула судьба. Дочке — тоже не важно. Наверное, придется давать показания ментам, то есть теперь полицейским. Пентам? Это труднее, чем объяснить семье. Главное, что остался жив, мысленно повторил Влад, даже и не предполагая, насколько ошибается. Наталья! Надо поскорее забыть ее. Пусть это и будет довольно трудно…
18
Женщина, которую Влад хотел забыть, зная, что сделать это будет довольно трудно, в этот самый момент лежала в постели с ноутбуком на животике и вовсе не думала о нем. Вот-вот ей должен позвонить человек, который, возможно, и есть благополучный финал ее судьбы.
Путь, который привел ее к этому человеку, был извилист, словно река, причудлив, как магический орнамент.
Все началось с тоски и одиночества. С мужем она развелась давно, затем была череда мужчин, каждый из них либо тоже оказывался алкоголиком, либо она уличала его в измене, либо срабатывала элементарная несовместимость.
Еще при советской власти она окончила Литинститут, думала работать в каком-нибудь толстом журнале; все считали ее талантливым критиком, но в начале девяностых престиж и литературы, и критики упал ниже плинтуса, многие гуманитарии стали бизнесменами, вернее, вышли с тряпками на базар. Наталья также вышла на улицу, на Арбат, но не торговать чем-то, а гадать по рукам. Она стояла напротив театра Вахтангова с самодельным плакатиком на треноге, где была изображена огромная ладонь. Рядом частенько сиживал ее бывший муж, как бы охраняя, надеясь, наверное, вернуть ее, а скорее всего — просто с целью заработать на водку. Да, она давала ему деньги, но это была вроде как плата за крышевание.
В девяностых Арбат был местом неизбежных случайных встреч. Тогда еще бесконтрольная, разноцветная толпа художников, торговцев матрешками и всяческих мелких спекулянтов облепила его стены, и все это было в диковинку, и каждый москвич или «гость столицы» считал необходимым отметиться здесь или же — регулярно гулять. Видеть институтских знакомых порой было для нее пыткой. Чаще всего Наталья старалась не замечать их, но чуть ли не каждый день выныривала из толпы чья-то голова:
— Ба! Вот так встреча!
— Какие люди! И без охраны…
— С охраной, с охраной, — отвечала Наталья, указывая на бывшего мужа с бледной похмельной или уже красной довольной рожей.
Впрочем, эти встречи порой были не столь радостными: знакомые несли вести о гибели, самоубийстве или пропаже того или другого человека. Так прошла, коснувшись каждого, гражданская война.
Погибли и друзья ее детства, ребята из старого двора на Чистых прудах, и школьные товарищи. Недавнее тридцатилетие школы, встреча с одноклассниками еще более усугубили чувство заброшенности, чувство разрыва с людьми. Круг институтских друзей также был ею давно покинут, поскольку по специальности она не работала, и стыдно ей было перед сокурсниками, что бросила, что зарыла в землю талант…
Литература вообще потеряла для нее всякий смысл: с начала девяностых она не только писать, но и читать перестала. Нет, она постоянно покупала книги, но это не была художественная литература, чей-то вдохновенный вымысел, а только «нонфикшн» — что-то нужное и полезное. «Как прожить на одну зарплату» Рыбникова, «Твой мужчина — это ты» — Хлестаковой, «Духи огня и воды» сестер Сырниковых. Три эти книги уже год лежали в разных местах ее дома: на кухне, в ванной и на сонной тумбочке, раскрытые посередине, она порой полистывала их. Странно, конечно, но не научили ее эти книги ни древней магии, ни экономии денег… И одиночество продолжалось долго, пока вдруг не произошло нечто совершенно немыслимое: она и представить себе не могла, что такое с нею возможно…