— Ты же митинги не любишь, — удивился помощник. — Говоришь — опасно.
— Так и есть, но лучшего объекта я сейчас не вижу. Ты, кстати, тоже высказался: мол, ищеек там должно быть меньше, чем в любом другом людном месте. Есть у меня человек, обеспечит удостоверениями городского Департамента охраны здоровья. Сейчас навестим его, потом в прокате возьмем приличные пальто и к двенадцати топаем на площадь Свершений. Послушаем, какое светлое будущее готовит нам кандидат от партии Ограничителей Иван Царев.
День выдался ветреным. Солнце светило так же, как и вчера над стадионом, но стало холоднее. Бас поднял воротник очень приличного кашемирового пальто и постоянно поправлял легкий белый шарф. Отчасти из-за непривычности подобной детали туалета, отчасти чтобы закутать шею.
Вик подобрал и купил ему дорогие очки в модной тонкой оправе, заставил побриться и расчесаться. Себастьян, проникшись ситуацией, состроил значительное, «умное», по его собственному выражению, лицо и стал похож на аспиранта-неудачника. Почему-то у Вика родилась именно такая ассоциация — неуспевающий, похоронивший все надежды своего преподавателя школяр с кафедры каких-нибудь социологических исследований.
— Штурман, — с улыбкой сказал он другу, — сними умняк. Тебе это не идет. Будь проще и естественнее…
Бас вначале обиделся, потом рассмеялся:
— Ты прав, командор. Никак не привыкну к своей новой роли. Но и ты на себя посмотри: чистый Джеймс Бонд…
Тягун нарядился в кожаный плащ и действительно походил на сотрудника спецслужбы. Впрочем, чиновники Департамента охраны здоровья тоже любили кожаные плащи. Вчерашние сумки в руках сообщников также претерпели изменение и выглядели сегодня обычными кейсами, как им и положено. Сменилась и эмблема, уже третья за два дня, — на чемоданчиках теперь расцветало раскидистое дерево.
В целом, партнеры имели вид вполне респектабельный и деловой. А главное, при наличии удостоверений — очень неплохих фальшивок, различить которые смог бы только опытный полицейский, — Вик надеялся без затруднений пробраться на политическое шоу.
Уже на подступах к площади толпа на улицах стала уплотняться. Вор рассчитывал на большое скопление народа, но не думал, что популярность партии столь высока. Люди шли потоком, оживленно обсуждали программу и самого Царева, спорили. Слышались обвинения в адрес правящей партии и призывы в пользу Ограничителей. Шли сосредоточенно, деловито, порой даже с выражением ожесточения на лицах.
Работать на сборищах подобного рода Вику еще не приходилось, но чем-то нынешнее мероприятие неуловимо напоминало вчерашний матч. Разве что люди были постарше, и в поведении их не замечалось дурашливости и ребячества. Голоса резче, благодушия нет совсем, часто применяют в споре рубящие жесты руками, а вот приветливо помахать друг другу — этого не увидишь. И все же чувствовалось — идут на зрелище. Не менее азартное, чем спортивное состязание.
Скоро по двое, по трое стали попадаться полицейские, и это тоже напомнило вчерашний день. Документы не проверяли, но смотрели цепко, обшаривая взглядом фигуры прохожих. А на площади стражи порядка выстроились плотным кольцом по периметру. Однако штатских с жезлами, которых вор опасался более всего, не наблюдалось.
— Бас, — негромко обратился он к товарищу, — глянь на предмет ищеек.
— Я смотрю, — откликнулся Бас. — Пока все чисто.
Предчувствие предстоящей игры усиливалось. Те же знамена: только вместо удара по мячу на полотнищах красовалось то самое раскидистое дерево, символ будущего возрождения и процветания нации. Те же баннеры, с той лишь разницей, что вместо портретов футболистов на них мудро и с пониманием улыбался Иван Царев. Та же бурлящая толпа, готовая сопереживать, взрываться бодрыми криками поддержки или загудеть вдруг неодобрительно. А может и растоптать, если понадобится…
Посреди свободного пространства, отделенного полицейским оцеплением, возвышалась трибуна. Вся в знаменах, призывах и портретах кандидата, она могучей скалой вздымалась над подвижной стихией толпы. А правее, как с подветренной стороны океанского утеса, образовался участок полного штиля, спокойная мертвая зона. Здесь неплотной аморфной группой расположились господа, всем видом своим разительно отличающиеся от прочих митингующих.
Дорогие плащи, добротные пальто, холеные спокойные лица. Поблескивают золотые оправы очков. Вик догадался: партийные функционеры высшего звена, наблюдатели от администрации и прочие заинтересованные лица. Те, кто реально вершит судьбы электората. Господа распорядители.
Он повел Баса именно туда и стал вместе с напарником так, чтобы было ясно — они здесь не посторонние. Вроде сами по себе, не смешиваются с господами, но тоже принадлежат к числу избранных. До оцепления, кстати, оставалось порядочное расстояние, Вик учел и это.
Однако перемещения сообщников не остались незамеченными.
— Здравствуйте, господа. Разрешите полюбопытствовать, какую партию представляете? От какой фракции?
Невысокий юркий человечек с залысинами и вислыми, как у казака, усами появился неизвестно откуда. Вот только что его не было, а вот уже и здесь. Вик напрягся. Партийная служба безопасности это, конечно, не полиция, но в их рядах обреталось немало бывших сотрудников, в том числе и опытных.
— Городской Департамент охраны здоровья, — бросил он небрежно и махнул перед лицом безопасника удостоверением.
— О, мы рады таким гостям! — расплылся охранник, не обратив особого внимания на красную книжечку. — От Станислава Яковлевича?
— Нет, от Матвея Илларионовича, — значительно поправил тягун.
Ход был беспроигрышный. Станислав Лещинский, председатель Департамента, был в городе фигурой заметной. Подтверждение, что, мол, да, представляем его интересы, ровным счетом ничего не значило. Так могли сказать очень многие люди, и поди проверь — истина это или ложь. Вик же козырнул именем Матвея Барышникова, недавно назначенного главой Государственной комиссии по контролю над распределением витакса.
Это имя было новым. Информацией снабдил тот же человек, Который сделал удостоверения. Снабдил как раз для такого случая: с одной стороны, членов комиссии пока мало кто знал в лицо, с другой — имя это многое значило для сторонников Царева. Платформа Ограничителей плотно соприкасалась с деятельностью комиссии.
Охранник сразу посерьезнел, даже как-то подтянулся:
— Располагайтесь, господа. Что-либо понадобится — обращайтесь. Я и мои помощники рядом, — и сдержанно указал на группу молодых, спортивного вида людей. — Поможем, если что.
— Благодарю, любезный, — Вик кивнул вежливо, но несколько по-барски. — Если что — непременно.
Человек растворился в негустой толпе так же мгновенно, как и появился. Тягун перевел дух — пока все работает: и «корочки», и полезные знания.
— А здорово ты его… — восхищенно шепнул Бас и скопировал интонацию друга: — «Непременно, любезный». Вертухай только что не раскланялся!
— Проехали, — буркнул Вик. — Лишь бы и впредь все было ладно…
Тем временем с трибуны уже гремело представление, усиленное мегафоном, и короткое жестяное эхо гуляло по площади:
— …предлагает новую программу! Эта программа для вас, сограждане! Партия Ограничителей борется за права трудящихся. Нам близки и понятны чаяния и надежды каждого из вас. Ваши нужды — вот что всегда было и остается основной точкой приложения наших усилий. Сейчас я передам слово Ивану Цареву! Этот человек третий год бьется за права горожан. Определенные силы нам препятствуют, не желают, чтобы он представлял интересы трудящихся в Думе, но выбор за вами! Сделайте его осмысленно, но и слушая свое сердце!
Толпа у подножия трибуны разразилась аплодисментами, послышались выкрики: «Царев — наша надежда!», «Голосуем за истинно народного кандидата!», «Даешь новую программу!»
Вик обернулся — на возвышение поднимался высокий седовласый человек, столь узнаваемый по многочисленным плакатам. Та же благородная осанка, та же мудрая спокойная улыбка на лице. Он поднимался неторопливо и степенно, полный осознания собственной значимости и необходимости для нации. Аплодисменты переходили в овацию.