— Компот пил.
— Во сколько это было?
Квасов снова шмыгнул носом и потер грязной пятерней лоб.
— Не знаю. Я на часы не смотрел.
— Жены дома не было?
— Я не обратил внимания. Летом она обычно спит во времянке.
— Так. Не обратил внимания. А утром?
— А утром я заметил, что на веревке нет ее купальника. Она летом вечером почти всегда ходит на пляж, а мокрый купальник после этого вешает во дворе на веревку. И полотенца ее банного тоже не было.
— И ты сразу понял, что жены нет дома?
— Нет, я сначала все осмотрел. Времянку, баню. Гараж еще. Душ. Все облазил. В погреб даже спустился. Подумал, может она туда грохнулась. Женщина она упитанная. Объемы, габариты и все такое… Могла оступиться.
— Во сколько ты утром проснулся, помнишь?
— Часов в шесть. Я так думаю.
— Кровать, на которой обычно жена спала, была разобрана?
— Нет.
— Точно? Не ошибаешься.
— Нет, говорю вам. Она, по-моему, на ней и не спала в ту ночь. Кровать была застлана покрывалом.
— Во сколько жена обычно вставала по утрам?
— Во сколько вставала? Ну, в неторговые дни часов в девять. Иногда немного позже.
— А в те дни, когда вы торговали?
— В пять, если надо было ехать в Битюгово или в Новолиганьск. Если торговали у нас, то в шесть. Когда ездили за товаром, бывало по-разному.
— Не заметил где-нибудь от нее записки в тот день? Я имею в виду 31 мая. Или ты записку позже нашел?
— Не было никакой записки. Я же не слепой. Увидел бы рано или поздно, наверное.
Посохин взял стакан, из которого пил Квасов, повертел его в руке и, налив из чайника немного воды, пополоскал. Воду он выплеснул через открытое окно на газон.
— Не вспомнишь в чем твоя жена, ну, в какой одежде в тот день пошла на пляж?
Квасов сделал глотательное движение.
— В тот день не знаю. А обычно она ходила в махровом коротком таком халате, чтобы ляжки были видны как можно больше. Она их еще с молодости любила показывать, да и сиськи тоже. Красивая была. Потом так и не отвыкла. У нее два халата пляжных было. Один белый, а другой голубой.
— В понедельник какого цвета халат она надела? — спросил Посохин. Наполнив стакан на треть водой, он сделал несколько глотков, а остатки снова выплеснул за окно.
— Не знаю. Я же говорю, что не видел, в чем она пошла. Надо посмотреть какой дома остался.
— А что за обувь на ней могла быть?
— Босоножки белые. С тонкими такими ремешками.
— Не сланцы?
— Она в итальянских босоножках всегда на пляж ходила. Любила понты всякие.
— Брала она с собой обычно часы или телефон на пляж? Может еще что-нибудь? Сумку, там?
— Телефон брала, но она его почти всегда выключала, когда на пляж шла. Включала только, когда назад возвращалась. Часы не брала. Ключи еще от калитки и от дома брала. У нее на связке все домашние ключи висели. А, на ней еще очки солнечные могли быть.
— Серьги она постоянно носила? У нее уши проколоты, но сережек на ней не было, когда мы ее нашли.
— Она, когда шла купаться, сережки всегда снимала. Дома, скорее всего, лежат. Надо посмотреть. Она как-то купалась, давно уже, и сережку одну потеряла. Золотую. После этого стала их снимать, если на пляж собиралась идти.
— Кошелек брала?
— Зачем? Что у нас на пляже можно покупать? У нас не курорт. Я ее кошелек на следующий день на веранде на столе нашел.
— Когда? Время.
— Утром. — Квасов немного помолчал. — А, нет! Получается тогда, не на следующий день, а в среду, первого числа. Во вторник мне не до этого было.
— Твоя жена его всегда на веранде оставляла, если шла на пляж?
— Не знаю, где она его оставляла. Но в ту среду я его на веранде нашел.
— Деньги в кошельке были?
— Были. На глаз девять тысяч с копейками. Точно не скажу. Я все не пересчитывал.
О деньгах Квасов говорил, как и обо всем остальном, с полнейшим равнодушием. Может причина крылась в его тяжелом самочувствии? Но выглядело все очень естественно. Посохин не ощущал никакого наигрыша.
— Она в сумку или в пакет все складывала, когда на пляж шла? Телефон, ключи…
— Нет. В халате карманы были. Два больших по бокам.
— У нее какой телефон был? Марка.
— «Нокиа».
— Модель?
— Не знаю. Говорила, что он почти тысячу баксов стоит. Большой такой, в алюминиевом корпусе.
— Ладно, Николай. Не буду скрывать, следователь склонен считать гибель твоей жены несчастным случаем. Повезло тебе, что этим делом Александр Петрович занимается. Человек он гуманный. Будешь сегодня спать в собственной постели.