Рыбакова знала, что в центр Бирючинска из этого района можно выбраться на велосипеде только двумя путями. Она стала прикидывать в уме, на какой из улиц, ведущих к центру, ей стоило начать дежурить в первую очередь, если прочесывание не даст положительного результата.
Бывший завуч брела по разбитому тротуару, с каждой минутой все больше сомневаясь в разумности своей затеи. Видно, придется подключать полицейских и обходить все дворы, думала она с тоской. А если этот человек на велосипеде даже не свидетель? Тогда я буду выглядеть в глазах Посохина полной дурой, и, что еще хуже, могу его под выговор подвести. Ему ведь придется привлекать людей, тратить время…
Валентина Васильевна остановилась и не спеша отвинтила пробку на пластиковой бутылочке. Но почему несколько раз в показаниях свидетелей упоминается либо велосипед, либо велосипедист? У нас ведь не Вьетнам, где этот вид транспорта встречается на каждом шагу. И не Дания, где их тоже немало. И все же нельзя исключать того, опять с тревогой подумала Рыбакова, что это разные велосипеды и между собой они никак не связаны.
Впереди возле одного из домов она увидела белые «Жигули» с открытым капотом и склонившегося над мотором подростка. Лысый, худенький, в огромных, не по размеру, шортах, он походил на вернувшегося недавно домой малолетнего узника концлагеря.
Услышав звук шагов, подросток обернулся.
— Здравствуй, Горохов!
Валентина Васильевна никак не думала, что так обрадуется, встретив одного из своих самых неразумных учеников. Паренек выпрямился и с удивлением уставился на Рыбакову.
— Здравствуйте…
А вот в голосе Горохова радости не чувствовалось.
— Занимаешься починкой своего скакуна?
— Занимаюсь.
— Разбираешься в этом деле?
— Ну, можно сказать. Отец мне время от времени помогает, конечно. Если на сложняк нарываюсь, — признался Горохов.
— Да, папа у тебя мастер на все руки. Кстати, он в велосипедах разбирается?
— Он во всем разбирается.
— У меня что-то с велосипедом случилось, можно будет ему показать?
— Не вопрос. Пригоняйте — починим. Мы здесь вот живем.
Паренек указал на ближайший дом.
— А не знаешь, у вас здесь никто велосипед не продаст? Мой уже совсем старенький.
— Смеетесь, Валентина Васильевна. Хороших велосипедов у нас на районе ни у кого нет. Депрессивный регион.
— Можно обычный дорожный. «Ласточка», там, или еще что-нибудь подобное.
— Не знаю, кто сможет вам продать. Мы на отшибе живем — без транспорта никак. Дядя Вася свой не продаст. Да он у него и старый совсем — ваш наверняка лучше. У бабки Наташи от внука велик оставался, так она его еще два месяца назад продала. До этого на нем дед ее рассекал. Ну, потом того, помер. Ей он ни к чему, она и продала. Я его сам хотел поначалу купить, а потом мне отец тачку подарил. Не новая, но бегает.
— А кому продала?
— Да, Максу Кисленко.
— Я его что-то не помню.
— Вы его не знаете. Он отсюда уехал, когда меня еще и в проекте не было, а потом в тюрягу загремел. Два месяца назад вернулся.
— А за что же он сидел?
— А, фигня! Хулиганка. Трешник впаяли. Говорят, подрался с кем-то.
— Кисленко, Кисленко… Он такой невысокий, полноватый…
— Не… Это не тот! Макс выше меня на полголовы и накачанный.
— Ему лет сорок?
— Я не знаю, наверное. У него весь лоб в морщинах и залысины большие. Дядька вроде неплохой. Только неразговорчивый. Я его как-то стал про зону расспрашивать, но даже двух слов из него не вытянул.
— Он один живет?
— Не, у него и мать жива, и отец еще ничего, крепкий.
— У него братья есть?
— Сестра только. Но она не здесь живет. Где-то на Севере. В Норильске, что ли.
— А может, еще у кого можно велосипед купить?
— Правда не знаю, Валентина Васильевна! Поспрашивайте. У Андрюхи Иванова велик есть. Но он у него весь расписной. Вы на такой и не сядете. Знаете что, зайдите к Приговым. Они, может, продадут — у них два велосипеда. Только они наверняка цену ломанут.
— Жадные, что ли?
— Как сто хохлов, — нетолерантно заметил подросток. — Вон их дом, в конце улицы. Предпоследний, под металлочерепицей. Спросите дядю Петю или Антона. Тетка Валя на эту тему с вами и говорить не станет.