— Тимка в полном порядке, не волнуйся. Он с ребятами из лаборатории.
— Отведешь меня к нему? — он заискивающе посмотрел мне в глаза.
— Нет, Проф, не отведу. Ты что, забыл наши правила? Каждый знает как можно меньше.
— Помню-помню. И понимаю. Но повидаться так хочется! Ну пожалуйста, пожалуйста, отведи! — заканючил он, как ребенок.
— Нельзя, Проф. Время такое, прости.
Он вздохнул и стал натягивать свитер.
— Ты не ответил на вопрос про СБ.
— A-а. Ну, арестовали меня, да, — нервно хохотнул старикан. — Закономерный, в общем-то, поворот, учитывая, что я сам приперся в Цев и довольно долго болтался у них под носом, вынюхивая твои следы и смущая расспросами честных субов.
— Ты искал меня?
— Тебя, тебя, мой мальчик! — Профессор похлопал меня по плечу и прошаркал к двери.
Я молча поплелся за ним, напрягая свои давно уже переутомленные извилины в очередной бесплодной попытке вспомнить, где и кем я был после переноса себя на кристалл, — ведь именно в это время, по всей видимости, старик рискнул заявиться в закрытый городок ЦВМЛ.
Войдя на кухню, Гаврюхин включил чайник и по-хозяйски полез в шкаф за посудой.
— Похоже, ты тут не первый день и уже вполне освоился, — сказал я.
— Я тут уже несколько дней. Жду, когда ты придешь. Присаживайся. — Он поставил на стол два стакана.
Автоматически опустившись на предложенное место, я наблюдал, как старикан разливает чай.
— Не помню, чтобы говорил тебе об этой квартире. Да и с чего ты взял, что я сюда приду? Я вообще-то и не собирался даже… просто проветриться захотелось.
— Ты — нет, а вот тело твое собиралось. Память тела, знаешь ли, вещь стоящая, хотя мы и мало уделяем этому внимания. Здесь был твой дом, Эф. Твой дом. И ты пришел бы сюда обязательно, не мог не прийти.
Меня охватило чувство нереальности происходящего. Я взял один из стаканов и отхлебнул горячего чая. Тепло разлилось по телу, я принялся жадно пить, стремясь продлить это простое удовольствие.
— Ты сильно устал, мой мальчик, — наблюдая за мной, сказал старик. — Тяжело было?
Я молча пожал плечами.
— Ничего, — он закивал, тряся белой бородкой. — Федору многое по плечу. Это сильная личность. Хорошая, непростая личность — синтез двадцати субов!
— Что?.. — Я всматривался в лицо Профа: может, он меня разыгрывает? Нет, не похоже — старик был серьезен. — Но как? Почему я ничего об этом не помню?
— Ты помнил. Раньше, сразу после синтеза в Федора. Когда ты еще чувствовал своих субов. Запись на кристалл сыграла роль Котла, сварившего воспоминания в единое и неделимое целое. После восстановления ты получил память о жизни и поведении Одного человека, а то, что противоречило этому, твое новое сознание Федора просто отбросило. Побочный эффект перезаписи с кристалла в мозг. Часть памяти каждого из субов сгинула в угоду Слитности. Если, например, один суб любил наесться на ночь мяса, а другой считал это вредным и перед сном употреблял только кефир — ты будешь помнить только одно из двух: то, что лучше вписывается в общую схему жизни.
— Откуда ты знаешь про запись на кристалл?
— Это я потом уже догадался, а сначала я знал только, что СБ тебя арестовала и отправила в Цев, но наша лаборатория продолжает работать и вскоре будет акция… А потом бац! — эта жуткая новость о взрыве на складе! Люди погибли, АС-2 пропал, многие из синтезатов отчаялись, — казалось, все катится в тартарары. И я решил, что должен тебя увидеть, должен понять что вообще происходит. Пришлось пробраться в городок и там начать поиски. Надо сказать, я в этом преуспел и уже даже разузнал, где ты живешь, когда меня сцапали. Видно, настучал кто-то. Но нет худа без добра — буквально через день я столкнулся с тобой нос к носу, — старикан громко хихикнул.
— Не смешно, Проф! Так рисковать… А если бы они тебя от-прошили и мозги промыли, накачали дрянью какой-нибудь?
— Как ты меня с ходу отпрошишь, если я давным-давно синтезнулся? Мое сознание теперь уже не так-то просто расщепить, требуется большая работа и куча времени! — Гаврюхин затрясся, поскрипывая, что у него означало смех крайней степени ехидности. — А насчет дряни, так и что? Ты ведь не говорил мне, куда вывез лабораторию, где и когда состоится акция и прочее… Что нового я мог им рассказать? Что ты — тот человек, который знает, как связаться с Иксом?
— Но я не знаю, как связаться с Иксом! — перебил я Гаврюхина. — Черт, да я понятия не имею, где он и кто, фрики меня разукрась!
— Сейчас не об этом, — Проф повел рукой, словно смахивая мое возмущение. — А о том, что все, что я мог выдать, — было известно им и без меня, потому-то за тобой и охотились, потому ты и вырезал Эфа. Я сразу догадался, что ты это сделал, когда узнал, в каком виде тебя обнаружили. Да, ты — молодец, это было очень умно! После того как они поняли, что Федора в тебе больше нет, — ты стал им неинтересен. И ходил по Цеву как отработанный материал с промытыми мозгами. Но я-то сумел вернуть тебя к работе. Я это сделал!
— Но как? Как?!
— Я спровоцировал у тебя синтез, используя твою скороговорку: «Ошибочно и грубо рубить ребят на субы».
От этой бубняще-рычащей фразы у меня вдруг захватило дух и возникло легкое головокружение.
— Так мы проверяли твою дикцию, — продолжал старик, внимательно следя за моим состоянием, и его голос отдавался в мозгу болью. — Когда у тебя первый раз произошел всеобщий синтез, обнаружились дефекты речи, и для тренировки ты придумал скороговорку и произносил ее бессчетное количество раз. Даже после того, как речь выправилась, ты, соединяясь в единую личность, все равно ее частенько по привычке повторял… В общем, эта скороговорка стала для тебя как бы символом синтеза.
Головокружение прошло, но я все равно чувствовал себя некомфортно.
— Вижу, теперь тебя так просто не спровоцируешь, — сказал Проф. — Но тогда все получилось. Я подумал, что ты наверняка предусмотрел, как восстановить Федора в случае экстремальных событий. Синтез — безусловно такое событие и заставит тебя действовать. И я оказался прав!
Я смотрел на Гаврюхина с открытым ртом. Синтез?! От его слов у меня заболела голова.
— Погоди, Проф, я что-то совершенно запутался. Синтез кого?
— Девяти субов, оставшихся после удаления Федора.
— Но ты сказал, что Федор сам — соединение двадцати субов. Тогда каких еще оставшихся?! Этих, что ли? — осенило меня, и я постучал по скумару, а Гаврюхин согласно кивнул. — Но как такое возможно? Разве синтез бывает частичным, это же… невероятно!.. Я никогда о таком не слышал.
— Да, ты, Эф, не слышал, но я-то знаю, какой ты уникум!
— Так расскажи мне!
Профессор взял свою чашку и, попивая чай мелкими, птичьими глоточками, какое-то время просто меня рассматривал. Я молча ждал.
Наконец он поставил чашку на стол, откинулся на спинку стула, устало прикрыл глаза и заговорил:
— Ты с самого начала был склонен к синтезу. Он возникал у тебя сам собой, спонтанно и на непродолжительное время. И тогда, становясь новой личностью, ты всячески стремился закрепить это состояние. Ты перепробовал на себе столько препаратов и провел столько экспериментов, сколько другим и не снилось. Среди применяемых тобой препаратов был и опасный Обс-1, который использовался при лечении блокушки, но вскоре был снят из-за побочных эффектов, таких как временное слипание освобожденных от блокировки субов. Думаю, он мог способствовать соединению именно части субов в Федора, который стал твоим первым устойчивым синтезом. Ты без конца пробовал все новое, и тебе всегда было мало. Думаю, это даже была своего рода зависимость… ну, как знаешь, когда некоторые дамочки, у которых чересчур много денег и куча свободного времени, начинают модифицировать свое тело и не могут остановиться, пока не переделают все, что можно.
— Ты сравниваешь меня с помешанными на телопластике богачками?!
— Ну, не то чтобы! — Гаврюхин открыл глаза и сел ровно. — Во всяком случае, не так примитивно… м-да… но какая-то аналогия все-таки… ладно, оставим, я это так, для примера сказал. Просто показать, что, когда у тебя случался синтез, ты становился одержим идеей соединения. При этом ты помнил и об уже слившихся личностях, и об остальных, оставшихся не у дел, и добивался всеобщего объединения. И добился в конце концов.