ИСКАТЕЛЬ 2014
Выпуск № 4
ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!
Началась подписная кампания на 2-е полугодие 2014 года. Не откладывайте поход на почту. Журнал «Искатель» представлен в каталогах: «Пресса России» — 70424, «Почта России» 10922, «Роспечать — 79029.
В следующем номере читайте остросюжетную детективную повесть Николая Буянова «Призовой уровень». Вот фрагмент из нее:
«Роман невесомо поднялся из-за столика и шагнул к стене, где, по определению Андрея, были развешаны «предметы народного быта».
— Представьте: ниндзя получает приказ убить чиновника, который каждый день проезжает в своей коляске (в сопровождении охраны, разумеется) мимо рисовых полей. Ниндзя превращается в крестьянина, — Роман нахлобучил на голову соломенную шляпу, приторочил на спину плетеную корзинку и взял в руки мотыгу. — В корзинке у него пара ячменных лепешек — скудный обед, который он прихватил из дома. От других крестьян он ничем не отличим: так же гнет спину от зари до зари, обрабатывая посевы…
Но вот появляется коляска. Крестьяне кланяются: таков обычай Ниндзя кланяется вместе со всеми, а когда выпрямляется… — Роман неожиданным коротким движением сорвал с головы шляпу и метнул ее через всю комнату в деревянный манекен — примерно так, как кидают пластмассовую тарелку на пляже. Алеша ожидал, что шляпа сомнется и упадет на пол, но та с глухим стуком вошла в древесину и осталась торчать в ней.
— Металлическая окантовка в тулье, — мимоходом пояснил хозяин кабинета. — Если атака не достигла цели, то в ход идет меч, который, кстати, вы перед собой так и не увидели. — Он взялся за мотыгу та вдруг распалась на две половинки и обернулась узким стальным клинком. — Чиновник мертв. Чтобы уйти от охраны (та пришла в себя и жаждет мщения), ниндзя кидает им под ноги ячменные лепешки.
— А в лепешках что? — спросил Алеша. — Гранаты Ф-1?
— Скорее, дымовые шашки, — отозвался Роман. — В дыму легче исчезнуть — это и сегодня используют и диверсанты, и террористы».
Михаил Федоров
МЕНТОВКА
Глава 1
Там, где кончался жилой массив и начинался овраг со строительным мусором и бросовой ветошью, над которыми, гортанно вскрикивая, кружили галки, на обкрошенные ступеньки отдела милиции поднялся стройный подтянутый парень.
Минуя дежурного, занятого кормежкой облезлого пса, прошел по линялому коридору в глухой темный тупик и почти уперся в дверь. Раньше он бы ни за что не задержался перед ней, но ведь тогда он был уверен, что его здесь встретят с непременным подобострастием. Как-никак был заметной фигурой и даже мог повлиять на милицию.
Теперь же все обстояло иначе. Выбрав момент, когда кабинет вроде остался без посторонних, он втянул голову в плечи и, почти зажмурившись, сделал отчаянный шаг вперед (где наша не пропадала). При этом его чуть было не сбил стремительно появившийся патлатый, долговязый подполковник в расстегнутом кителе. Это был начальник районного отдела. Подполковник приостановился, делая вид, что разглядывает пришедшего посетителя, хотя не знать Афанасия Комлева он не мог.
— Петр Владимирович! В наше распоряжение!
— Значит, к нам на грешную землю, — Саранчин жестко повернулся спиной, односложно бросил через плечо. — Заходи!
Комлев опустился на колченогий стул у окна.
— Так, так… Вы там привыкли жар чужими руками загребать. Теперь вот сам попробуешь, — медленно заговорил подполковник, угловато ходя по кабинету и размахивая длинными, как жерди, руками. — Но ты не бойся. Оно, конечно, у нас не подарок. Ведь имеем дело-то с кем? С мразью. — Оловянные глаза подполковника метнулись в сторону двери. — Но знаешь, и здесь можно что-то иметь… кой-какую выгоду… Васька, что до тебя был, совсем охамел. На лишнее позарился.
В кабинет заглянула тоже знакомая Комлеву лопоухая физиономия.
— Заходи, опер, — сказал Саранчин и сел за свой замусоренный, грязный стол. — Что там с обществом глухих? С главным инженером, да не мнись ты, здесь все свои. Это теперь наш коллега. Вытрезвителем будет командовать.
Лопоухий согласно кивнул и доложил:
— Подтверждается все. Цепочка, как мы и думали: главный инженер, баба Настя и спирт налево. По ночной таксе. Тонны две пихнули.
— Неплохо, неплохо… Действуй и информируй. И смотри там, без самодеятельности! — пригрозил костлявым пальцем.
— Все будет в ажуре! — сказал лопоухий и исчез.
— Вот тебе и глухие… — пробормотал подполковник, поднял глаза на Комлева. — Вникаешь, они там спирт налево пускают. Значит, и клиентов у тебя прибавится, — коротко хохотнув, набрал номер телефона. — Фуфаев? К тебе сейчас твой новый зам приедет. Не дергайся. И запомни: он у тебя мой человек. Чтобы никаких эксцессов, — положил трубку. — Ехай и приступай.
— Спасибо вам! — Комлев невольно вытянулся и, уже выходя на свет божий, подумал: «Деревня, ты деревня…»
Пока трамваем добирался до Солнечной (именно туда и свозили всех районных алкашей), размышлял: хорош трамплинчик! Проворовались они там все, что ли?
Меж приземистых рыжих двухэтажек прошел по пологому спуску к пузатому строению бывшей бани. Именно его и арендовал медвытрезвитель. Дернул за кривую железяку ручки, оказался в душном коридоре с ободранными банкетками вдоль стены. Из коридора заглянул в мрачную комнатку дежурного, где у серого сейфа возился с бумагами милицейский офицер. Дежурка продолжилась дальше коридором, по обеим сторонам которого просматривались оправленные железными листами двери с глазками посередине.
— Здравствуйте! — поприветствовал седого и старого на лицо офицера Комлев. — Где можно найти Фуфаева?
Дежурный офицер, испуганно взрогнув, обернулся, посмотрел поверх дужки очков на вошедшего:
— Комлев Вы из…
— Я теперь буду у вас работать.
— А, — произнес седой и представился. — Крячко Виктор Иванович.
Комлев пожал его сухонькую руку, подумал: сколько ему лет, пятьдесят или все семьдесят?
— К начальнику прямо по коридору.
Туда и направился Комлев и вскоре увидел помещение со столом и стандартным сейфом и там внутри вторую дверь с табличкой «НАЧАЛЬНИК». Постучал.
— Толкай! — раздалось внутри.
Дверь широко распахнулась.
У самого порога ее дымил папиросой во рту коротыш в форме с капитанскими погонами:
— Ну, слушаю.
— Я к вам заместителем.
— Знаю, знаю. Комлев, что ли?
— Он самый.
В узенькой, как предбанник, комнатенке сели почти рядом. В стене направо было зарешеченное окно и дверь, видимо, прямо на улицу.
— Значит, в мои замы… — Фуфаев откинулся в кресле, положил свободную от папиросы руку на стол. — Дымишь?
— Бросил, — ответил Комлев, оглядывая до предела закуренный кабинет, где замертво падали мухи и где по народному присловию уже вполне можно было бы повесить топор.
— Ну, а я страдаю. Попробуй тут не закури… Значит, ко мне. Когда-то я тоже комсомольцем был. Выбыл по возрасту. Службу начинал с низов, с милиционеров. А ты… Ну, назначен, так назначен. Догадываюсь, что ты к нам без желания. Приказали, что ли?
— Вы же сами не от большой радости курите…
— Да… Сколько я высмолил, иной алкаш столько сивухи не вылакал…
Вдруг улыбка как бы стекла с лица Фуфаева, и он, пристально глядя в глаза Комлеву, медленно и тщательно раздавил окурок в пепельнице.
— А ты знаешь, место-то твое меченое…
— Да уж само собой… — сказал Афанасий, чувствуя явную неприязнь к хозяину кабинета.
На лицо Фуфаева обратно вползла гаденькая улыбочка:
— Сказать честно, ни за что б сюда не пошел. Самое паскудное место. Когда мента отовсюду выгонят, он в рыгаловке и оказывается. Чего глаза вытаращил! Неужели ничего получше не нашлось?
Комлев скрипнул зубами, но, увидев в глазах собеседника почти плотоядное желание ссоры, сдержался и демонстративно отвернул голову в сторону.