— Гони сюда дело буфетчицы! Я забираю его у тебя.
— Зачем?
— Сдать в архив. А-то от тебя можно ждать чего угодно… Зайди к Можарову.
Комлев в просторном кабинете замполита чувствовал себя не слишком уютно.
— Что ж вы, Афанасий Герасимович, собой не владеете, — назидательно начал Можаров. — Начальнику при подчиненных такие слова…
Появился и Шкандыба с блокнотом в руках.
— А сами вы что, ангел с крылышками? Покопать — многое найдется, — продолжал нудить замполит. — Ловко вы с Дубняшом преступников покрываете. Тоже мне пара: гусь да гагара. Шкандыба, я разве не прав?
Тот заглянул в блокнот:
— Да, водятся за нашим следователем грешки. Вот дело Недосекиной — со сроком мудрил. Без оснований…
— Так вы же сами, — начал было Комлев.
— Я давления ни на кого не оказываю. Вот, по трамвайной краже что-то странное произошло. Мы тогда не стали разбираться. Думали, молодой еще. Но вернуться к этому никогда не поздно.
— Возвращайтесь, — упавшим голосом проговорил старший лейтенант.
— Да-а, — протянул Можаров. — Никакого раскаяния. Посмотрите на него. Единственный борец за справедливость во всем городе, а сам-то…
— Афанасий поймет. Я ему пообскажу, что к чему, — Кучерявый похлопал Комлева по плечу, выказывая явное расположение к нему. — Просто он вчера малость перебрал. Вот с непривычки организм и не выдержал.
Уже позже Комлев столкнулся с начальником Дубняша. Майор Дахов, широко улыбаясь, первым протянул Афанасию руку.
— Здравствуйте, Николай Сергеевич, — удивленно поздоровался следователь и подумал: «Смотри-ка, видно, мой бунт на корабле кое-кому пришелся по нраву».
Такое же приятное ощущение пришло к нему, когда Тормошшюв на улице добродушно пошутил:
— Привет, камикадзе!
Афанасий опрашивал в больнице избитого неизвестными хулиганами персонального пенсионера Семена Семеновича. Выходило так, что на Семена Семеновича среди бела дня в подворотне совершили нападение: сбили с ног и вырвали сумку.
— Ну что ж, вы так и никого не видели? — спросил следователь.
— Ни одежды, ни лица, ни примет. Только слышал, как убегали.
— Да, сложно. Но найти попытаемся. Прочитайте и подпишите.
Ветеран попросил старшего лейтенанта подложить подушку под спину, водрузил очки на распухший заклеенный пластырем нос и стал читать протокол:
— Следователь Комлев… Так это вы? Слышал, слышал про вас. Польщен, что моим делом занимаетесь вы. Теперь я могу быть спокоен. Вы найдете их.
— Не знаю, полной гарантии дать не могу, — удивленно вытаращил глаза Афанасий.
Подходя к райотделу, из окна услышал окрик Архарова:
— Афанасий Герасимыч! Ты про себя читал?
— Что, приказ повесили?
— Да нет, в сегодняшней газете. И по радио зачитывали. Посмотри подшивку. Если только Можаров газету не выдрал. Он на тебя зол.
Забросив портфель в кабинет, Афанасий направился в ленинскую комнату. Там забивали в козла сержант Борских и милиционеры Куркин и Кау.
— Привет от новых штиблет! — чуть не хором воскликнули те. — Вы теперь знаменитость. Вот газета.
В глаза Комлева сразу же кинулось название «На ловца и зверь бежит».
Читая заметку, припомнились малозначительные совсем недавние события. Местный корреспондент бойко расписывал, как Комлев задержал у сберкассы преступника с портфелем в руках. Заслуги в том Афанасия не было ну никакой. Так уж получилось, что отнюдь не воинственного вида грабитель почти сам оказался в раскинутых от удивления руках милицейского работника. Но преподнесено все было так, что Комлев совершил свой подвиг чуть ли не в смертельном единоборстве с вооруженным до зубов рецидивистом. Кстати, им оказался Глеб Борисович Доздов, нигде не работающий, находящийся в розыске.
— Чушь собачья! — следователь оторвал глаза от газеты. — Делать им там нечего. Мне бы вот грабителей поймать, которые пенсионера чуть не пристукнули.
— Не каждому ж везет, — протянул обиженно Куркин и стал на четвереньки. Игра шла на «под стол».
Тут со словами «Я на вылетающего!» вбежал Кисунев.
Заметив Комлева, выпалил:
— Снова отличились!
Кровь бросилась в лицо Афанасия:
— Вон отсюда, стерва!! Сержанта, как смыло.
Дома включил телевизор. Захотелось хоть чуть-чуть расслабиться. Но тут же в прихожей зазвонил телефон. Господи, это была Людмила Ивановна.
— Поздравляю, Афончик! Очень кстати эта публикация.
— Какое там… Все совсем не так было.
— Не скажи, не скажи. Только что говорила о тебе с полковником Жиминым. Он заинтересовался. Кстати, знаешь, у него в кадрах место есть. А не перейти ли тебе туда. Там и возможности другие. И развернешься. Как?
— Да я бы… с радостью.
— Вот и хорошо. И не надо никуда писать. Значит так. Жимин пригласит тебя. А вообще, ты имей в виду: женщина сохнет по тебе.
Афанасий не нашелся, что сказать в ответ. Слишком сильно обдало его изнутри теплом.
На этот раз Комлева пригласил сам Саранчин. Идя к начальнику, он мучительно думал: «И что же я тогда городил на пикнике. Да катись оно все. Ведь стоит этому бычаре всего одно словечко ляпнуть, и не видеть ему никаких изменений в этой опостылевшей жизни».
— Мне тут звонили, — заговорил Саранчин, отводя глаза. — Интересовались. Я зла не помню. И понимаю — тебе расти надо. Ты мне скажи: как настроен?
— Петр Владимирович! Дорогой! Да с таким начальником я бы… А что тогда ляпнул сгоряча, не принимайте близко к сердцу. Моча коньячная в голову ударила.
— Ну, насчет коньяка, это ты брат зря. Пять звездочек… — уже добродушно гундосил Саранчин. — А паренек ты, вижу, хороший. Буду рекомендовать.
Афанасий вышел от начальника и боялся, что ненароком столкнется с кем-нибудь. Не дай бог встретился бы Тормошилов. Вот тебе и камикадзе…
Глава 4
В своем высоко, нелепо вытянутом кишкой ампирном кабинете полковник Жимин заканчивал беседу с Комлевым. С его слов Афанасий понял, что он вполне подходит для нового начальства и что Саранчин говорил о нем только добрые слова.
Когда же полковник сказал, что Афанасий будет куратором трех райотделов и в том числе того, где он работал, Комлев посчитал необходимым предупредить.
— Видите ли, Порфирий Петрович! А удобно ли мне будет со своими какие-то вопросы решать?
— Неудобно почтовый ящик на голову надевать. А ты теперь старший по положению. И если кто залупнетея, мне доложишь. Я его быстро обстругаю. Словом, ты мои глаза и уши там. Понял? — в глазах полковника мелькнули холодные льдинки.
«Из огня да в полымя», — подумал Афанасий. Но вида не подал.
— Так точно, товарищ полковник!
Шло время. Чуть пожелтела листва на американских кленах. Саранчииа откомандировали в столицу. На его место пришел выпускник академии Владимир Ильич Осушкин. Капитана — и на полковничью должность! Такое бывает редко. А все потому, что не так-то просто найти начальника в этот райотдел.
Когда Комлев увидел перед собой коренастого, подчеркнуто собранного человека в милицейской форме с ежиком на голове и с жесткими бесцветными глазами, то он вспомнил, что когда-то уже общался с ним. Тот работал следователем в соседней районе. И, как говорили другие, отличался высокой принципиальностью и деловитостью.
«Ну, этот задаст теперь жизни нашим любителям голой статистики», — подумал Афанасий и довольно откровенно рассказал ему о бывших своих коллегах, не скрывая ни прямолинейных хитростей Дубняша, ни фуфаевских ухищрений, ни пустобрехства Можарова.
— Ни хрена себе. Вот это подарочек мне ко дню рождения. Но будем друг на друга рассчитывать, — сказал в ответ Осушкин.
После прихода Осушкина в райотдел взбунтовался бывший афганец подполковник Громбыкало. Во всеуслышанье он заявил:
— Чтобы я подчинялся капитану!
Последствия не замедлили сказаться. Жимин приказал Афанасию: