Он. вспомнил, как еще в восьмидесятые годы Руденко, самоучкой овладев ремеслом телемастера, что было делом-то совсем нехитрым, стал клеить объявления по району, ходить с визитами. Иван попросил посмотреть и его телевизор, когда тот забарахлил.
Руденко отказал. Мотивировка была странной, трудно понятной для тех честных лет.
— Я беру за визит пять рублей, — сказал «мастер».
В кавычках, потому что мастерство мастера заключалось в проверке работы отдельных блоков и ламп и замене неработающих устройств. Грубо говоря: приходит мастер, снимает заднюю панель с телевизора и включает его. Видит, что одна из ламп не горит. Выключает прибор, выворачивает лампу и смотрит на нее. Даже если он видит такую лампу впервые в жизни, он надувает щеки и говорит заказчику, что такая лампа будет стоить ориентировочно столько-то рублей. Уходит с лампой. Идет с нею на радиорынок, где можно было купить все на свете, и покупает точно такую же лампу. В лучшем случае, такая лампа у мастера уже есть в чемоданчике, и он немедленно заменяет ее, поскольку во время своих походов на радиорынок он постоянно прикупает лампы. С блоками то же самое, только определять их состояние нужно не на глаз, а с помощью тестеров, то есть — тыча в клеммы щупами. Руденко страстно желавший подработать, овладел этим ремеслом и уже через год сколотил порядочную клиентуру, сплетя сеть из связей клиентов первого поколения.
— Но с тебя как со своего лучшего друга я денег, конечно, не возьму, — сказал он.
— Тогда… — Иван уже было собрался договориться конкретно о времени визита, но мастер перебил его:
— Однако работать бесплатно я, сам понимаешь, также не могу.
— И как же выйти из положения?
— Выход один: я вообще не буду чинить твой телевизор, а ты вызови лучше государственного мастера.
Сейчас Иван подумал, что теперь он сам может оказаться в сходном положении с Руденко в его советской ипостаси: продавать другу не пожелает, а дарить глупо, то есть получится, что продаст кому-то еще и навяжет Руденко неизвестно какого компаньона…
Впрочем, друг ли ему теперь этот человек? «Нельзя делать бизнес с друзьями». Смысл этого речения Иван понял не сразу. Механизм смерти дружбы оказался неожиданным. За годы совместной работы личные отношения растворились в деловых: просто не было времени, чтобы обсуждать что-то другое, кроме верфи, ни единой минуты лишнего времени. Всегда находились проблемы, всегда неотложные. Он уже давно и знать не знал, каковы личные дела его друга: невесту Руденко он увидел только на свадьбе, дочь — на крестинах. И что дальше? Когда и если Иван бросит верфь, мыслимо ли будет опять встречаться просто так, говорить бесконечно, как в годы юности?
И о чем он только думает? Радоваться надо, что богатство на автопилоте само в руки плывет, а он еще какие-то трудности испытывает с решением: брать или не брать. Однако всё, что он в жизни хотел, — это строить катера и яхты. Разрабатывать. Испытывать новые модели, которые снились ему по ночам. Получалось, что неожиданное богатство выбрасывает, его из поля мечты в реальность.
Размышляя обо всем этом, он молча покручивал штурвал, в то время как Делла нежилась в солнечных лучах за его спиной, обняв дремного Барабана.
За излучиной появилось встречное судно, Иван заложил направо, включил бортовые огни… Он не сразу разглядел, что это за катер, и пришел в радостное изумление, когда его черты встали на место.
— Это судно сошло с моей верфи, — обернулся Иван к своей спутнице. — Швертбот был запущен в производство три года назад. Продано уже двадцать восемь моделей. Эй, «Джинс»! — он хлопнул по крыше каюты. — Поприветствуй своего братца.
Иван дал длинный гудок. Встречный катер ответил, не сбавляя хода.
— Уж не Ламбовский ли это? — проговорил Иван себе под нос.
Делла глянула на него почему-то с тревогой.
— Тот астраханский покупатель?
— Почему бы и нет?
— Что ему тут делать?
— Не знаю, — беспечно ответил Иван. — Идет себе вверх по течению. На то и просил пригнать к началу навигации. Правда, медленно он что-то путешествует, — Иван разговорился, чувствуя радостное возбуждение. — Похоже, подолгу стоит на пристанях… Ты как-то заметила, что фамилия происходит от слова «сыр»?
Говоря, он повернулся к Делле и вдруг увидел, что лицо ее сильно озабочено. Что такое? Чем могло так смутить девушку появление второго «Джинса»?
Вскоре, как показалось ему, он понял причину: в кокпите встречного катера сидела девушка — светловолосая красавица, вальяжно развалившись, всем телом ловя ультрафиолет полуденного светила. Красавица видит красавицу… Встречный катер прошел недостаточно близко, чтобы разглядеть лица. Иван довольно смутно помнил, как выглядит Ламбовский, да и был капитан в широкополой белой шляпе, закрывающей голову до плеч.
Так или иначе, капитан второго «Джинса» не пожелал показываться и, похоже, вовсе не радовался этой встрече. Очень жаль. Иван бы с удовольствием расспросил его о впечатлениях по эксплуатации судна… Они разошлись. Иван оглянулся. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. Девушка нагнулась и с улыбкой обратилась к кому-то, кто был в кокпите. И вдруг над транцем катера поднялась, туда-сюда посматривая, черная собачья голова.
В этом был какой-то тупой, непонятный ужас, будто Ламбовский — или кто там еще? — намеренно издевался над ним. Словно мимо только что проплыло зеркало.
Вдруг Ивана осенило. Какое там «издевается» — на фига это ему нужно! Человек в белой шляпе на катере «Джинс». На его борту — девушка и собака. Вне всякого сомнения — он также играет Амамутю.
Ладно, господин Сырников. Повернуть и догнать… Но о чем он его спросит? Зачем вы прикидываетесь богом огня, почтеннейший? Бортовая красавица захихикает, а капитан катера покрутит пальцем у лба…
Нет, это всего лишь отговорка. Не потому он не повернет, что боится стать посмешищем, а потому, что просто — боится. Иван вдруг со всей очевидностью понял, что этот прохожий, Ламбовский или кто бы то ни было, — и есть настоящий Амамутя, поскольку ложный — это он сам.
Неужели он и в самом деле верит в легенду? Он покосился на Деллу, которая задумчиво смотрела вслед прошедшему катеру. Да, эта девушка достаточно закрутила ему мозги.
— Кто-то делает то же самое, что и мы, — сказал Иван.
— Я поняла, — отозвалась Делла.
— Если Ламбовский угреш, то это и есть он. Катер новый. Возможно, именно последняя модель. Вот почему ему был нужен «Джинс» и ничто другое.
— Да зачем ему это?
— Затем же, зачем и нам с тобой. Выясним в первой же деревне.
Очередное селение, где жила семья угрешей, было в десяти часах пути. Опасения Ивана подтвердились быстро. Все трое угрешей — муж с женой и пожилая женщина, мать, — вышли во двор, с удивлением глядя на «Джинс», пришвартованный к береговой коряге.
— Ты кто будешь? — угрюмо спросил мужик.
— А сам не догадываешься?
— И много вас тут? — подала голос женщина.
— Сыновья лейтенанта Шмидта! — сказал мужик и вдруг улыбнулся. — Ладно. Заходите. Вторая серия.
На крылечке он споткнулся. Оказалось, что с утра был здесь один гость, с которым он развязал и весь день не мог остановиться. Ложный Амамутя забрал бусы из камушков и две картины Дерека.
Мужика звали Виктором, его жену — Катей. Оба были изрядно выпивши и светились от радости. Под столом Иван заметил пустую бутылку из-под хорошей водки. Ламбовский, возможно, пришел к той же мысли, что и Иван, выставляя против местного самогона свою батарею.
Прямо они не говорили, слово «Амамутя» не произносили всуе, как того требовали правила, но картина вырисовалась довольно ясно.
— Теперь наше путешествие изменило смысл, — сказал Иван, когда они с Деллой вернулись на борт и он вывел «Джинс» на фарватер.
Девушка выглядела подавленной.
— Может быть, мы все же вернемся и догоним его? — предложила Делла.
«Но меня ждут в Саратове!» — чуть было не воскликнул Иван, но вовремя вспомнил, что обещал доставить девушку именно в Астрахань и именно на «Джинсе».