— Ты не шути так, дядя… Мне сейчас совсем не до шуток.
— А я серьезно. Мне, как понимаешь, тоже хохмить как-то не можется. Нет наркотиков, и все тут. Уничтожил я все. Давай, стреляй. Только я тебе напоследок в твои змеиные глаза плюну.
И правда, плюнул. Смачно и от души. Колобахин вызверился, но сдержался, все еще не веря, что этот упрямый осел и впрямь мог уничтожить партию героина на такую бешеную сумму. Еще раз ровно спросил, утеревшись рукавом форменной куртки:
— Дядя! Еще раз спокойно спрашиваю: где?
— Я тебе уже указал адрес, ступай.
Поиграв желваками, капитан потемнел и мрачно спросил:
— Знаешь, почему я обрез платком брал? Хотел убийство этих придурков на тебя свалить. Ну, типа, не поделили что-то на трассе, ты оказался ловчее и обоих прижмурил. Пальчики на обрезе твои имеются, доказывай потом, что ты не верблюд. Кто в твои сказки поверит? А теперь по-другому думаю. Я тебя пристрелю, вложу тебе обрез в руки и заявлю следаку, что подъехал и застал тебя в момент убийства. Но предотвратить не успел. Выстрелил на поражение, да поздно, ты этому уроду уже снес башку. Нуда, белыми нитками шито, согласен. И на много вопросов мне ответить придется. Но кончится все, максимум, увольнением из органов. Мне по барабану. А вот тебе будет больно. И знаешь почему? Потому что я сначала выстрелил в воздух, — при этих словах капитан вздернул ствол и спустил курок. Послушав, как эхо отскакивает от терриконов, со значением сказал: — Во как! Согласно закону о полиции. Потом я прострелил тебе конечность. Наверное, колено…
Поведя стволом, капитан направил пистолет на ногу Шамиля и улыбнулся.
— Знаешь, это больно. Сам, правда, не испытывал, но от других слышал. Претворим в жизнь? Или сразу скажешь, где сумки?
Шамиль, замерев, смотрел на пистолет, отчетливо понимая, что этот паразит в погонах не шутит. Одного уже убил, убьет и его, не задумываясь. И надеяться больше не на кого. Только на себя. А что сам может сделать в такой ситуации? Монтировка еще в руках, но кидаться на ствол с монтировкой — все равно что «КамАЗ» «Окой» таранить. Каких-то три шага, но преодолеть их будет посложнее, чем отсюда пешком до Уфы дойти…
— А если я побегу? В спину выстрелишь? Как потом объяснять следователю станешь, почему стрелял в спину?
— А я тебя догоню и выстрелю в висок. Потом подтащу к машине, положу грудью на капот и вложу в руки обрез. По-любому все будет так, как я сказал. И хватит фантазировать. Говори. Считаю до трех. Раз… Два…
Шамиль сжался и закрыл глаза. При счете «три» втянул голову в плечи, ожидая дикой боли в колене. Грохнуло гулко, причем дважды. Снова потянуло кисловатым запахом пороха, Колобахин почему-то вскрикнул. А боли не было, и нога не подгибалась. Открыв глаза, Шамиль увидел капитана, с гримасой на лице сжимающего левой рукой правую. Пистолет его лежал на земле, в шаге. А справа, метрах в десяти, стоял собственной персоной лейтенант Асмолов. Тот самый, что проверял машину Шамиля на выезде из Оренбурга.
Лейтенант молча подошел, не опуская пистолета, подобрал покореженный «Макаров» Колобахина и затолкал его в свою кобуру. Потом, так же молча, ловко крутанул капитана за руку, раскорячил на капоте изуродованной «девятки» и защелкнул наручники. И только после этого произнес:
— Вот и хорошо, вот и ладушки. Наговорил ты, капитан, лет на двадцать, без апелляции. Но если хочешь адвоката, у меня есть на примете хороший.
Колобахин, все еще морщась от боли в поврежденной руке, мрачно ответил:
— Ты еще докажи. Мало ли, что я наговорил? Может, у меня фантазия разыгралась? Ты вообще кто, Асмолов? Ты понимаешь, в какую кучу ты сейчас влип? Тебе же больше не служить в полку, зеленый. Тебя мужики затравят, за то что своего повязал.
— Ты мне не свой. А с мужиками мы еще разбираться будем. Я так думаю, не ты один подрабатывал на перекачке наркоты.
— Глупый ты. Служишь в полку без году…
Асмолов резко перебил:
— Мне хватило. Я там не задержусь.
Вынув из кармана красные корочки, Асмолов раскрыл и показал капитану. Тот вслух прочитал:
— Майор Асмолов, УБОП… Понятно. Влип я не по-детски… Так вы теперь работаете, да? Тогда конечно, тогда пипец…
Майор повернул Колобахина к себе, выровнял. Капитан дерзко глянул на Асмолова:
— Надо же, уже майор. А ведь салага еще. Мне вот сорок три, а до сих пор в капитанах.
— Служить надо честно и хорошо. Где груз?
Капитан равнодушно пожал плечами, качнул головой на замершего от неожиданной смены декораций Шамиля:
— А это вон у того придурка спроси. Мне он так и не ответил. Может, тебе скажет?
Майор повернулся к Шамилю:
— Что-то мне ваше лицо знакомо, папаша. Мы виделись?
Шамиль, только теперь осознав, что жив и даже не ранен, шумно выдохнул и утер пот со лба.
— А как же, лейт… Извини, майор. Ты же меня три часа назад на выезде из Оренбурга проверял.
— А-а-а… Да, да, да… Груз кожи в Уфу. Ты как же влип-то в это, отец?
— Дурак потому что. Права была Гульчонок. Надо было сразу сдать.
— Ну, так где наркота-то? Исправь ошибку.
— Поехали, покажу. Отмотаем километров семьдесят назад. Там и лежат за обочиной, если не подобрал никто.
Асмолов округлил глаза:
— Ты что, несколько кило героина просто так бросил у дороги?
— Ага… Килограммов двенадцать. Да насвая примерно столько же. Только они уже ни на что не годны. Я их винишком и бензинчиком полил.
Асмолов только хмыкнул и покрутил головой. А Колобахин аж замычал, как от зубной боли. Еще бы, такой куш ушел…
Машина Асмолова стояла за терриконами метрах в пятидесяти. Потому капитан и не услышал шума двигателя. Садясь в салон на переднее сиденье, чтоб не рядом с ренегатом Колобахиным, Шамиль поинтересовался:
— Тебе сколько ж лет-то, майор? По виду, прости, пацан совсем. Не обижайся.
Асмолов, заводя двигатель, скупо улыбнулся:
— Да я не обижаюсь. Не вы первый так говорите, привык. Тридцать. Просто выгляжу молодо. Потому меня в полк и внедрили. Нужен был пацан, лопушок, которого всерьез не воспримут. Я подошел лучше других. Мы же эту тропку уже четыре месяца пасем. И этих двоих я жду уже третьи сутки. Как они мимо меня проскочили — ума не приложу.
— А я скажу тебе. Они говорили, что за километр до КПМ сойдут. Наверное, у них встреча с этим жуликом назначена была. Вот так они посты и миновали. Ехали на попутках, посты вкругаля пешком обходили. И ко мне не случайно подсели. Армейский «ГАЗ», хоть и водила за рулем в гражданке. Мало ли? Может, вольнонаемный какой при кухне состоит? Кто проверять станет?
Трогаясь с места, Асмолов согласно кивнул:
— Есть резон. Только зря старались. Все экипажи ДПС под пристальным вниманием. Мы ж имели информацию, что крышует их кто-то из полка. Так что шансов на успех было практически ноль.
Шамиль, обернувшись на карьер, спросил:
— А этих что же, так и оставишь?
— А сейчас группа подъедет, я уже вызвал. Они всем и займутся. Ну, и старичка вашего оттянут до ближайшей стоянки. А уж дальше сами решайте, как с ним быть. Извините. У нас бюджет не резиновый…
Закрутив последнюю гайку, Шамиль вытер руки ветошью и потянулся за сигаретой. И тут же услышал сверху голос Антона Жилкина:
— Шамиль Талгатович, вы здесь?
Шамиль, все еще не придя в себя от последней выходки шкодливого сменщика, недовольно отозвался:
— Ну, здесь. Что еще? Только не говори, что опять «поцеловался»!
Антон наверху взмолился:
— Шамиль Талгатович, ну сколько можно?! Я же уже извинился! И ремонтникам с «ЗИЛом» помогал, в личное время. И вам помог «газон» перебрать. Ну, ей-богу, хватит уже корить!.. Тут к вам пришли, вылезайте.
И исчез. Выглянув из ямы, Шамиль заметил пару стройных женских ножек и подол цветастого платья. Выбравшись наружу, увидел в полный рост Гульсияр и радостно раскинул руки, улыбаясь во весь рот:
— Гульчонок, дочка! Каким хорошим ветром занесло?
Гульсияр, взвизгнув от избытка чувств, бросилась Шамилю на шею и запищала: