Она прикладывала невероятные усилия, чтобы бросить на меня один единственный прощальный взгляд, но ее умирающий мозг уже не мог управляться с телом. Зрение подводило бунтарку, и она слепо блуждала глазами по пространству, пытаясь противиться подступающей тьме. То, что затягивало ее угасающее в сумрак, вовсе не походило на обещанное мной посмертие. И вот она уронила лицо вниз, замерев на полу растрепанной кучей тряпья…
Долгая и мучительная расправа, для свершения которой я не пошевелил даже пальцем, произвела сильное впечатление на моих последователей, и теперь каждый из них слушал мои слова с утроенным вниманием.
— Внемлите, дети мои, и будете спасены! Перечьте, и будете наказаны. А теперь, преклонитесь, если желаете выказать почитание своим предкам и Великому Стражу!
Со спокойной улыбкой под черной маской я наблюдал за тем, как зрители вскакивают, роняя лавки, и падают ниц передо мной. Пусть не все из них были искренни, и делали это вместе с остальными только чтобы их не постигла кара, как и медленно умершую на их глазах блондинку. Но все же, они уже оказались в числе моих первых последователей. Моих апостолов. Будущих проповедников новой веры. Каждый из вас уже обречен, хоть пока и не знает об этом. Но ваша жертва принесет мне тысячи таких же преданных и верных адептов, каковыми вам только еще предстоит стать… Так бегите же, мои агнцы, бегите и несите свет новой истины!
Глава 23
Со своей новоявленной паствой я общался остаток дня и всю следующую за ним ночь. Я отвечал на вопросы одних, не забывая сулить небывалую награду в посмертии, и успокаивал других, уверяя, что в смерти нет ничего страшного. Я плел паутину новой в этом мире лжи, запутывая в ней доверчивые разумы слушателей, и с каждым сказанным мной словом, огонь неистовой веры разгорался в их глазах все сильней.
Все шло столь гладко, что мне даже начинало казаться, будто нашу встречу можно было провести без показательной жертвы. Мои последователи настолько искренне уверовали в то, что я настоящий ангел. Но я все же считал, что в таких вопросах перестраховка никогда не могла быть лишней. Именно поэтому я попросил Чука и Чака подыскать агнца, который бы открыто выступил против меня. И на эту роль, насколько я знаю, специально выбрали не самого благонадежного человека, прозрачно намекнув тому, что все услышанное на грядущей встрече лучше воспринять с немалым скепсисом.
Этим действом я убил сразу целое семейство зайцев — обозначил свою власть и силу над людьми, показал, какая участь постигает неверных, убрал слабое звено из своей зарождающейся секты, а заодно и проверил новое оружие. Да, простая сжатая сфера воздуха, едва ли могущая оглушить муху, оказалась способной запросто прикончить человека.
Воздушники этого мира, не имеющие представления о физике газов, даже не понимают, какой потенциал сокрыт в их даре. А ведь органы дыхания — это очень хрупкая и тонкая вещь, разрушить которую может даже совершеннейшая мелочь вроде резкого перепада давления. В этом средневековом мире не было водолазов, а потому некому было поведать, насколько мучительна и тяжела смерть от газовой эмболии. Сжатый газ, попавший в легкие, высвобождается от сдерживающих оков Искры и прорывает стенки альвеол и капилляры. Кровь медленно, но верно заполняет нижние дыхательные пути, почти мгновенно лишая пострадавшего координации. Пузырьки воздуха подобно крохотным предвестникам смерти уносятся по кровеносному руслу напрямик к сердцу, а уже оттуда по артериям они мчаться ко всем жизненно важным органам, нарушая их работу. Из-за попадания этих пузырьков в мозг, пострадавший практически сразу же теряет координацию, слух, а вскоре и сознание.
Достичь бы мне теперь того уровня, когда для создания подобной сферы мне не нужны будут крылья, и насколько тогда проще станет добиваться некоторых поставленных целей. Знать бы еще, насколько устойчивы к такому Владеющие и те, кто рангом еще выше…
Когда последний человек покинул помещение, низко поклонившись мне на выходе, я спрятал черные крылья. И сделал это весьма вовремя, потому что в зал тут же вошла Кара, подозрительно осматриваясь. Она не могла не заметить того ошарашенного и одновременно восторженного настроения, с которым отсюда уходил каждый второй, а потому желала отыскать тому причину.