Кевин открыл рот, чтобы рыгнуть. Точки вновь рассыпались и закружились в бешеном танце. «Ну уж нет, — засмеялась про себя Мария. — Вечно я должна слушать твои рыгания. На этот раз концерт можно и пропустить».
Точки сгустились, и Мария снова очутилась в своей спальне. Она посмотрела на кольцо — камень опять светился.
— Мари-и-и-я! — крикнул из-за двери Кевин. Он знал, что без приглашения лучше не входить.
— Я не глухая! — крикнула она в ответ, спрыгнула с кровати и открыла дверь.
— Уверена? — проворчал Кевин. — Уже раз 500 крикнул.
— Ты позвал меня всего лишь раз, — в очередной раз ввязалась она в глупый спор с братом.
— Ладно, проехали, — пробубнил он. — Ты вроде ужин должна приготовить, нет?
— И как в тебя еще что-то лезет после содовой? — удивилась она.
«Постой-ка, — опомнилась Мария. — Я только что видела Кевина возле минимаркета, а оттуда как минимум пять минут езды на велике».
Кевин вытащил из рюкзака пустую банку от газировки.
— Всего-то и выпил, — показал он. — Это даже не самая большая.
Банка была той самой, которую видела она. Мария ничего не понимала. Как он мог десять секунд назад быть в минимаркете, а сейчас оказаться здесь?
— Правда, что ты долго не мог до меня докричаться? — спросила она Кевина.
— Ага, я уж надеялся, что ты там умерла. Правда, мне самому бы тогда пришлось варить спагетти, — засмеялся он через плечо, уже направляясь в свою комнату.
Мария оперлась о косяк и обхватила себя руками: «Вчера было то же самое. Часы перепрыгнули на пять минут вперед сразу после того, как я вылечила лапку Сасси».
Значит, часы не сломались. По всей видимости, когда она пользуется своими сверхспособностями, теряется какое-то время. Немного. Пять минут вчера. Минут десять сегодня, пока смотрела на Кевина.
Так. А сколько прошло времени, пока она была в торговом центре с Лиз? Неизвестно. Она была одна, поэтому не заметила.
«Интересно, где я нахожусь все это время?» Думать об этом было как-то жутко. «Надеюсь, ничего плохого не происходит. Я прекрасно себя чувствую. Даже лучше».
Она улыбнулась: «Я настоящий телепат, так что обыкновенной земной девчонкой меня теперь не назовешь».
На пороге комнаты Алекса появился майор:
— Как обстоят дела с ROTC[1]?
Отец спал и видел, чтобы Алекс записался на начальную военную подготовку в школе. Похоже, счастье он обретет только тогда, когда все мальчишки Розуэлла начнут проводить свободное время в спортзале, будут учиться чистить ружья и делать все подобное. Алекс плохо представлял, чем занимаются на этих занятиях. Отец снабдил его всей необходимой литературой по предмету, но сын добросовестно и аккуратно сложил учебники… в урну.
Естественно, прежде чем выбросить их, Алекс упаковал все в бумажный мешок — ему совсем не хотелось расстраивать папу, и он постарался, чтобы тот не обнаружил материалы по ROTC в мусорке.
— Неотложная Верблюжья Помощь? — невинным голосом переспросил Алекс.
— Время — самое дорогое, что у нас есть, — невозмутимо ответил отец. — Впустую тратить мое время — все равно что украсть у меня кошелек.
Алекс вздохнул. Видимо, Бога кто-то отвлек как раз в тот момент, когда он наделял майора чувством юмора. А может, чувство юмора отцу просто-напросто «вырезали», когда тот вступал в ряды американской армии.
Алекс прекрасно знал: если слишком давить, папа обязательно вспомнит, что пора вымыть многое в гараже и убрать дерьмо за собакой на заднем дворе. Алекс же хотел сделать так, чтобы отцу было просто не до этой ROTC, чтобы ему, если уж на то пошло, даже в голову не приходила эта идея. Хотя Алекс понимал: что бы он ни сделал, рано или поздно ROTC в школе появится, и, скорее всего, ему придется на нее записаться.
— Алекс, к телефону, — позвала из кухни мама.
Как вовремя!
— Потом поговорим, — бросил Алекс и побежал на кухню.
— Мне плевать, кто ты. Ты все равно мой самый лучший друг, — услышал он, взяв трубку.
— Спасибо!
Изабель. Голос у нее был какой-то смешной: сухой и резкий. И это понятно: в последнее время она очень мало разговаривала. Предыдущие три дня Алекс часто бывал у нее, сидел под дверью и говорил по большей части сам с собой. Вчера на него накатило такое отчаяние, что он даже рассказал ей, как боялся Большой желтой птицы, когда ему было два.
— Как дела? — спросил он, ошеломленный ее звонком.