— Я вас не просила и не нуждаюсь в вашей помощи, а зрачки то расширились при виде десерта.
— Фрейлейн, вынужден Вас известить, что если Вы не съедите это прекраснейшее произведение кондитерского искусства, то этим самым произведением я устрою Вам на лице перфоменс. Очень хочу и чай вылить, но он слишком горяч и может обжечь. Может быть, Вы стесняетесь меня? Так я уйду. Но, если я узнаю, что Вы обрекли этот десерт на иную участь, отличную от той, чтобы быть съеденным Вами, то не поскуплюсь и устрою Вам на лице ранее оговорённый перфоменс, другой, но абсолютно идентичной пироженкой.
Договорив, я поставил блюдце с пирожным и чай на стол и ушел.
* * *
Октябрь 2004 года.
После разговора в столовой с Дианой не контактировал. Частенько видел её с первокурсницами, иногда в гордом одиночестве, но никогда не видел рядом с ней никакого парня. В мою сторону эта фифа даже не смотрит. Лучше забыть её побыстрее.
В университете есть один невероятно быстро говорящий преподаватель, который ничего не повторяет. Посещение его лекций — боль. Пишешь безостановочно и всё равно не успеваешь за ним. А рука после лекции кошмарно болит. Аудитория находится в самой жопе; всего два окна на помещение, а коридор ведущий до двери в аудиторию освещается только одной лампочкой. Которая непонятно где включается.
Выхожу из этой аудитории с ноющей болью в руке. Вокруг полумрак, смотрю вниз, чтобы ни на чьи ноги не наступить. Вижу чирик валяется. Халява. Резко за ним, и сталкиваюсь с кем-то головами. Авария.
— Опять Вы? — завизжал противный голос.
— Не сильно ушиблась?
— Сильно. Голова у Вас из чего? Из чугуна? В ней вообще мозги есть?
— Если моя голова из чугуна, то Вы вообще цельнодеревянная.
И тут её глаза аж блеснули злобой. Она наотмашь влепила мне пощечину, после которой я упорно сомкнул челюсть и призадумался.
— Приношу извинения. Беру свои слова обратно, Вы не цельнодеревянная. Разрешите пригласить Вас на свидание? — сказал, смотря ей в глаза.
Вокруг столпились ребята, любители посмотреть на выяснения отношений. Все как один затаили дыхание и повернули свои бестолковые башни в сторону Дианы, под таким давлением, она сломается и испытает экзистенциальный ужас.
— Приглашай.
Парам-пам-пам, а вот такой поворот не рассчитывал. Импровизация — полный отстой. Уж надеялся, что при всех тех случайных очевидцах она просто сломается, заплачет и убежит в чумавом ахуе. Зато окончательно можно было бы вычеркнуть её из мыслей и не надеяться, что «может быть, она проявит инициативу когда-нибудь в будущем, а сейчас не может потому, что у неё те самые женские дни». Но вот стою уже секунд десять и молчу. Уверен, выглядело это со стороны убого. Наконец-то я выплываю из заморозки нейронов и говорю:
— Воскресенье. Пять вечера. Кинотеатр «Венеция». Согласна?
— «Венеция». Обожаю этот кинотеатр. До встречи, — голос излился бархатом и нежностью, даже не верится, что она это сказала.
* * *
Пятнадцатое октября 2004 года.
Подготовился как в последний путь. Выбрился, надушился, причесался и оделся в самую приличную одежду, что имелась в гардеробе. В половине пятого часа уже был там, выбирал фильм.
В прокате было много фильмов, это и «Терминал», и «Небесный капитан», и «Дневник памяти» и многое другое, что показывают с первого по шестой кинозал, однако в седьмом кинозале сегодня показывают старые фильмы. По счастливому стечению обстоятельств в пять часов десять минут вечера начинался сеанс, и, вы не поверите, но показывали анимационный фильм. Я решил, раз уж Диана неформалка, то смотреть мы будем то, что ныне модно у неформалов, а именно — анимационные фильмы.
Диана появилась в холле ровно в пять вечера. Выглядела классно. Очки более не закрывали часть её лица, она сменила их на линзы. Вместо потрёпанных джинсов, белых кед и рубашки с пиджаком, увешанным каким-то значками, на ней были матово-чёрные кожаные брюки в обтяжку, на низкой талии, опоясанной черным кожаным ремнём с полуобъемным золотым фениксом на бляхе. Матово-чёрные сапожки на высоком каблуке и платформе подняли её чуть выше моего; метр восемьдесят; роста. Под черным кашемировым пальто до бёдер, была сапфирово-синяя, под цвет глаз, обтягивающая кофта. Левый край лица был, по-викингски, обрамлен косичкой, остальные волосы ниспадали на грудь и спину. Фиолетовых прядей больше не было, все волосы были едино выкрашены в платиновый блонд. Лёгкий, почти незаметный макияж не оттенял её естественную красоту. Безупречная осанка, лёгкость и плавность движений придавали её особый шарм. Она была словно голубой алмаз укутанный в тёмные объятья черного мрака. Она была одновременно и пылающим факелом приносящим с собой ярчайший свет, и сингулярностью поглощающей всякую частицу внимания пролетающую рядом. Лишь стоило её зайти и всё внимание было сконцентрировано на ней. Смотреть на неё можно было бесконечно, настолько она была хороша. В тот момент, она стояла в холле живым безупречным изваянием непостижимого творца.