Диана наигранно приподняла бровь, изящно убрала волосы за спину, взяла десертную ложечку и разломив её пирожное, выбрала кусочек с кремовой прослойкой.
Только сейчас заметил её серьги в форме птицы; подозреваю, что это феникс.
— Я не зря доверилась Вашему вкусу. Ваша способность выбирать хорошее, не ограниченна только кинофильмами. Интересно, что Вы еще умеете?
— Умею выбирать прекрасных спутниц на вечерние киносеансы.
Теперь она забыла дышать, критически о чём-то задумавшись. Её не моргающие глаза были сосредоточенны на созерцании определенной точки в пространстве, со стороны казалось, будто взгляд её замер. В один момент, я был почти уверен, что время застыло вместе с её блестящими глазами, но ресторане бегали официанты, а новые посетители рассаживались по столикам. Она думала не долго, от силы секунд пять. Проморгавшись и вдохнув полной грудью, она сказала:
— Давайте перестанем разыгрывать этот спектакль и перейдем на «ты».
(Внезапно, да?)
— Как хочешь, мне не трудно тебе подыгрывать.
— Это я заметила. Мне даже показалось, что ты сейчас окончательно вживёшься в роль.
— Найн. Я не настолько хороший актёр. Ведь актёрская игра — это, по сути, очень правдоподобная ложь, а я не солгал, ни одним словом или жестом, в твой адрес, Диана.
— Тронута. Кстати, для друзей я просто Ракета.
— Дома тебя родители тоже так называют?
— Да, им нравиться особенно орать: «Рр-РАКЕТА, вынеси мусор, выгуляй брата, или вообще исчезни». Тебе смешно, а я с этим живу. Ну хотя бы при гостях меня называют по имени. А у тебя есть прозвище? Может быть, Волк?
— Нет. Меня везде называют по полному имени, без сокращений.
— Хм-м, это древнеримское или древнегреческое имя?
— Нет, отец придумал.
— У тебя очень красивые глаза, светло-серые. Они тебе тоже от отца достались, как и придуманное имя?
— Да. А темно-русые волосы от мамы.
— А как маму зовут?
— Амелия.
— Красивое имя. А отца зовут Вольф или Вульф, как правильней?
— Звали, Вольф.
— Извини, соболезную. Давно?
— Мне лет пять было, почти ничего не помню.
— А мама?
— Жива, здорова. Слава Богу.
— Верующий? Или ты из лицемерных атеистов?
— Крещеный. В Бога верю, но в церкви практически не наведываюсь. А почему лицемерных?
— Ну, атеизм же подразумевает отсутствие исповедования религии и веру как таковую. Но современные атеисты ограничиваются только духовными религиями, продолжая, как и остальные люди, верить в иные религии.
— В смысле?
— Я имею в виду под словом «религия» любую идею, политическую или духовную, ну или, в крайнем случае, эгоцентрическую.
— То есть?
— Они вместо «мистического существа», так они Бога называют, верят в себя или в высшее предназначение, или в политический строй: капитализм, либерализм, социализм, онанизм, коммунизм; или в царя, или в доллар, ипотеку, гороскоп, высшее образование, детей, жену, мужа или иного кумира. Короче, или в будущее, или в прошлое, или в сегодняшний день, но обязательно верят.
— Секта, какая-то получается, — проронил я вполголоса.
— Вообще, основа любой духовной религии — это то, что невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть никакими фактами, ведь зачастую они отсутствуют. Вот моя религия основывается на поклонении самим фактам; пожалуй, это единственная религия с приходом которой жизнь человечества однозначно стала лучше. Вот ты веришь в Науку?
— Да-а… Но я бы не сказал, что это вера, скорее знание. Верю я в Бога.
— Знания — есть заповеди Науки. Их ты принимаешь на веру. Их ты можешь проверить фактами. И, кстати, Наука тем и отличается, что не конфликтует с остальными религиями. Так-что исповедовать православие и науку можно, нужно и полезно. Я ведь православная, но мне это не мешает верить в факты. Так даже удобнее, на самом деле.
— Кажется, я понимаю о чём ты.