– Как мог я слышать? Что?
– Он удрал.
– Не уплатив выкупа?
– Этого я не могу сказать, но с ним ушла и девушка, дочь Солтерна.
– Рози Солтерн, дочь мэра – Роза Торриджа?
– Да, она, но что с вами?
Эмиас откинулся на спинку кресла с таким расстроенным лицом, что хозяин, взглянув на него, сказал себе:
«А, бедный молодой человек, он – один из тяжело пострадавших».
– Как старик? – спросил Эмиас, помолчав немного.
– Переносит это довольно хорошо, сэр, но он очень изменился. Ни с кем не разговаривает. Некоторые говорят, что у него голова не совсем в порядке; он стал скупым, ничего не ест, кроме хлеба, и не пьет, кроме воды, и целые ночи напролет проводит в ее комнате, перебирая ее платья. Говорят, что он был слишком строг с ней, и это довело ее до такого поступка. Я знаю одно, что он ни разу не зашел сюда выпить хоть каплю вина (а он приходил каждый вечер аккуратно, словно городские часы), с тех пор как она ушла. Он пришел только один раз, дней десять тому назад; он тогда встретил у дверей молодого Карри, и я слышал, как он спросил мистера Карри, когда вы вернетесь.
– Надень мне опять сапоги. Я пойду повидать его.
– Но не уйдете же вы так поздно с пустым желудком?
– Наполни желудки моих людей и не беспокойся о моем. Сегодня базарный день, не правда ли? Пошли узнать, в городе ли еще Карри.
И Эмиас быстро вышел и пошел вдоль набережной к Мостовой улице. Он постучал в дверь Солтерна. Солтерн сам открыл ему со своей обычной суровой вежливостью.
– Я видел, как вы шли по улице, сэр. Входите же, входите. Я разучился быть вежливым. – Он ввел Эмиаса в гостиную и сейчас же послал учеников в одну сторону, а повара – в другую.
– Вы не должны беспокоить себя, чтобы раздобыть мне ужин.
– Я должен, сэр, и ужин и лучшее вино; у старого Солтерна была не одна бочка аликантского в старое время, в старое время, сэр.
И старик вышел отдать распоряжения. Эмиас сел, ожидая, что будет дальше, смущенный внезапной веселостью старика и его гостеприимством, так не похожим на то, что он ждал на основании слов хозяина гостиницы. Спустя минуту один из учеников вошел, чтоб накрыть стол, и Эмиас спросил его, как живет его хозяин.
– Спасибо, что вы пришли, сэр, – сказал мальчуган.
– Но почему?
– Потому что будет повод для нас, бедных, получить немного жареного мяса. Мы наполовину умерли с голоду за эти три месяца – хлеб и сало, хлеб и сало – ох, горе! А теперь он послал в гостиницу за цыплятами, за дичью и салатом и за всем, что только можно купить за деньги, а вниз в погреб вытащить лучшее вино. – И мальчик громко чмокнул губами в предвкушении вкусного ужина.
– Он лишился рассудка?
– Я не могу сказать. Но он говорит: ему нужно собрать много денег, потому что он собирается начать большое дело, а какое, он никому не говорит. Его теперь по всему городу все называют «хлеб и сало», – по секрету сообщил Эмиасу ученик.
– Они называют, называют, бездельник! Вот увидишь, завтра начнут называть меня «хлеб без сала». – И старый Солтерн, подойдя сзади, хотел было дать бедному малому по уху, но, к счастью, вспомнил, что держит по паре бутылок в каждой руке.
– Дорогой сэр, – сказал Эмиас, – не думаете же вы, что мы вдвоем выпьем это вино?
– Почему нет, сэр? – ответил Солтерн отвратительным полуиздевательским тоном, поглаживая свой подбородок и четырехугольную седеющую бороду. – Почему нет? Почему мне не веселиться, когда я имею честь принимать у себя в доме благородного капитана, капитана, который плавал по морям и резал горло испанцам и может еще перерезать, сэр?
«Какая цель у этого старика? – подумал Эмиас. – Льстит он мне или издевается надо мной?»
– Гм! А! Не имеет смысла торопиться. Я не торопился. Нет, я ждал вас; и вот вы явились, и вам рады, сэр! А вот и ужин – неважный, как видите. Каплун и пара куропаток. Я не имел времени приготовить вам угощение, какого вы заслуживаете.
И так продолжалось в течение всего ужина. Старик не позволил Эмиасу вставить ни слова, осыпая его грубой лестью и заставляя пить, а когда убрали со стола и собеседники остались вдвоем, он стал настолько невыносим, что Эмиас принужден был добродушно пожурить его.
– Я буду откровенен с вами. Вы слышали, вы слышали, что со мной случилось, с тех пор как вы видели меня последний раз?
Эмиас кивнул головой.
– Я так и думал. Весть о позоре быстро распространяется. Теперь слушайте меня, капитан Лэй. Что бы вы сделали на моем месте?
– Гм, – ответил Эмиас, – это сильно зависело бы от того, было ли бы «мое место» вызвано моей собственной виной или нет.
Неожиданно Солтерн поднялся и сказал:
– Пойдемте со мной наверх, сэр, раз вы не хотите больше пить. У меня слабость к вам. Я наблюдал за вами с той поры, как вы были мальчиком; я доверяю вам и покажу вам то, чего не показывал ни единому смертному, исключая одного человека.