Приговор
Вундергай бросил на стол прочитанную тетрадку и, ни на кого не глядя, сел за свою парту в крайнем ряду у окна. Класс молча переваривал события, описанные чудаковатым одноклассником.
— А кто донес на Вундергая? — нарушил молчание Болтабек.
— Не донес, а сообщил, — поправила Хадича. — И неважно, кто сообщил, важно, что сообщил правду.
— Но все же, кто? — настаивал Болтабек.
— Бабашкин, — ответила старшая вожатая. — Ой, Тургунов…
— Бабашкин? — возмутился класс. — Вот вам и Бабашкин!
Старшая вожатая нетерпеливо постучала авторучкой по столу:
— Тише, успокойтесь. Имеется в виду Тургунов-отец.
— Отомстил за Тургунова-сына, — язвительно процедил Болтабек.
— Может, ты позволишь и другим высказаться? — урезонила Болтабека старшая вожатая.
Тот досадливо махнул рукой.
И тут затараторила Хадича:
— По-моему, признание Вундергая само за себя говорит. Как он там написал? «Два ЧП на одного вожатого — это непростительно». Действительно, Вундергай слишком далеко зашел в своих сумасбродных затеях, в чем он чистосердечно признается. Как говорится, комментарии излишни.
— Вот такие комментарии, конечно, излишни, — укоризненно заметил Дамир. Он посмотрел на старшую вожатую, которая быстро записывала что-то в свой блокнотик, и сказал:
— Товарищи семиклассники, мало серьезных выступлений. Учтите, при такой пассивности объективного решения не будет.
— У вас что, нет своего мнения? — вожатая оторвалась от блокнота. — Или вам все равно, как оцепить поступок товарища? Случайное совпадение эти два ЧП или своеволие, сумасбродство, в чем, конечно, не откажешь вашему одноклассницу? Смелее, высказывайтесь!
Дамир снова поправил очки и заговорил, почему-то обращаясь к старшей вожатой:
— Откровенным сумасбродством этого нельзя назвать, как некоторые здесь утверждают, но элемент безответственности значительный. Пожалуйста, Гияс, ты что-то хочешь добавить?
Гияс нехотя вылез из-за парты, словно его вытягивали к доске, а он не готов отвечать.
— Дамир правильно сказал про это самое… как его, элемент безответственности. — Он почесал затылок, переступил с ноги на ногу и неожиданно взорвался: — А вот она пусть скажет, — под местоимением «она» имелась в виду Хадича, — пусть она честно скажет, чьи октябрята живут интереснее всех! Даже без всяких там ЧП? Может, ее?
Хадича скривила губы:
— Это надо спросить у самих октябрят. Во всяком случае, у меня в больницу никто не попадал.
— Еще бы! — фыркнул Гияс. — Ты же их опекаешь, как в детсаду, шагу ступить не даешь самостоятельно. А мне записки Вундергая… Гайрата понравились. Он правду написал и недостатки сам учел, правда?
Вундергай мрачно безмолвствовал.
С последней парты поднялась кокетливая Ляля. Она поправила янтарную заколку на распущенных волосах и с туманной улыбочкой на устах заявила:
— Вы все ничего не понимаете. Дело не в октябрятах. Ха-диче больше всех надо, чтобы Вундергая освободили от вожатской работы. Да, да, именно так, Хадича. Сиди, не дергайся, как неврастеник… Думаешь, я не догадываюсь, почему ты всю жизнь на него нападаешь? Для отвода глаз. Скажи прямо, что ты в него…
— Стоп! — Дамир вскочил и едва успел подхватить очки. — Ляля, у нас идет деловой разговор, а ты… в общем, мы не имеем права обсуждать личное.
— Вам деловой нужен? — Ляля уселась на спинку парты, сложив на груди руки. — Пожалуйста, извольте. Сейчас вы освободите Гайрата от вожатской работы. А ему это только облегчение. Он свою фантазию и энергию куда-нибудь на хулиганство направит. Вы, мальчишки, все такие. Я считаю, его нужно спасти, — дать еще несколько нагрузок.
Тут сам Вундергай не выдержал:
— Успокойся, обойдусь без таких адвокатов! — его особенно разозлил выпад этой кривляки против Хадичи. Он и сам знает, что нравится Хадиче. И, честно говоря, она, может, ему еще больше нравится. Но никому не дано право копаться в их тайных переживаниях. Вундергай окинул Ляльку непримиримым взором и демонстративно сел.
— Как хочешь, — Ляля поджала губы. — Но учтите все, если вы его освободите, меня не имейте в виду на эту нагрузку. У меня уже хватает хлопот с кружком кройки и шитья.
— Ах, вот оно к чему! — торжествующе воскликнула Хадича. — Мы думали, наша Ляля болеет за общее дело, а она, видите ли, боится испортить фигуру лишней нагрузкой, прическу растрепать…
Ляля приготовилась отпустить острую шпильку, но Дамир, предугадав это, решил спешно закруглить прения: