Солнечные лучи, безжалостно ударяя по камням, нагрели их до такой степени, что, казалось, отряд едет через кузнечный горн. Время от времени, во время движению они слышали резкие звуки, как если бы что-то треснуло, звуки, которые вводили их в заблуждение и заставляли наемников хвататься за оружие, пока они не осознали, что это просто трекаются камни, не выдерживая такой жары. Казалось, что никто не в состоянии находиться сколько-либо долго в этот обожженном солнцем аду.
В его горле першило и легкие горели, пока он дышал этим перегретым воздухом. Губы пересохли и потрескались, хотя он постоянно облизывал их, а кожа, казалось, трескалась, каждый раз когда он касался ее, как мясо хорошо-прожареной птицы. Его люди, самые обыкновенные наемники, едва сидели на своих канках. И их уже было только шестеро, не считая его самого.
Во вторую ночь они потеряли одного человека, которого утащил драк. Тварь укрылась среди камней, ее покрытая галькой, полосатая шкура полностью скрывала ее из вида, и когда несчастный наемник ехал мимо, драк прыгнул, сбил его с канка на землю и вонзился своими ядовитыми зубами ему в плечо. Остальные канки, испуганные до смерти, бросились в сторону и арбалетные болты, выпущенные остальными наемниками, только скользнули по твердой шкуре драка. Канки взбесились, и когда они сумели снова успокоить их, драк уже исчез, волоча с собой свою беспомощную жертву. Его ужасные крики еще некоторое время слышались издалека, а потом внезапно оборвались.
А на следующий день они потеряли еще одного человека, укушенного болевым жуком. Тварь взлетела и приземлилась на его спину, а он даже не почувствовал этого. Жук заполз под его плащ, добрался до низа спины, а потом выпустил из себя тонкое, острое жало, которое пронзило кожу и проникло глубоко в позвоночник. Страшное жало было покрыто субстанцией, котороя замораживала кожу, так что жертва не чувствовала укус жука пока не становилось слишком поздно. Как только усики жала твердо внедрялись в тело и обертывались вокруг нервных окончаний спины, болевой жук начинал делать то, за что он и получил свое имя.
Его жертва начинала кричать изо всех сил и раздирать спину ногтями, когда волны невыносимой боли ударяли его в спину и в голову. Тварь питалась псионической энергией, производимой болью, и как только ее жало было внутри, убрать его, не убив жертву, было практически невозможно. Наемник свалился со своего животного на каменистую землю, воя и завывая как баньши.
Остальные просто смотрели, напуганные и изумленные, неспособные понять причины смертных болей своего товарища. Только Ториан заподозрил, что это может быть, спрыгнул со своего канка и подбежал к упавшему человеку, вытаскивая на ходу свой нож. Одним взмахом ножа он отрезал кусок плаща вопящего без остановки наемника и они увидели насекомое, его хитиновый черный панцирь сверкал на солнце, пока он висел на спине жертвы, невообразимо мучая ее. Ториан и некоторые из остальных наемников попытались успокоить своего товарища и снять жука, но обезумевший от боли наемник вскочил на ноги и помчался от них.
Боль лишила его рассудка. Он бросался на камни в напрасных попытках избавиться от насекомого, все время ужасно крича, а потом, в отчаянной попытке избавиться от боли стал биться головой о камень. Другие могли только с ужасом смотреть, как камень окрасился красной кровью. Некоторые из них даже заткнули уши, чтобы не слышать его ужасные крики и страшные, влажные, шлепающие звуки, с которыми его голова билась о твердый камень.
Ториан выхватил арбалет у одного из своих людей и быстро наложил болт на тетиву, но прежде, чем он успел выстрелить в несчастного и прекратить его мучения, человек внезапно замолчал и повалился на землю, его голова превратилась в кровавую кашу. Он предпочел выбить себе мозг, чем терпеть дальше эту смертельную пытку. Когда жук вынул из него свое жало, Ториан схватил камень и стал колотить по нему до тех пор, пока от гадкого насекомого не осталось только мокрое пятно на каменистой земле.
Остальные наемники были страшно поражены этим мрачным зрелищем, смертью их товарища. Вместе с ночной смертью человека, убитого драком, их потери заставили из заколебаться. Они не сказали ничего, но их лица стали еще более мрачными и угрюмыми, и Ториану не надо было иметь талант телепата, чтобы знать, что они думают. Это могло случиться с любым из них, и чем дольше они оставались в пустошах, тем больше было шансов, что они не вернутся обратно живыми.
Ториан приказал сделать короткий привал, чтобы канки могли отдохнуть и заодно покормить их. Они не бросили двух канков, оставшихся без седоков, но вместо этого нагрузили на их свои запасы воды и еды. Когда он приказал одному из его людей привести к ему этих канков, то внезапно обнаружилось, что двое из наемников исчезли, и вместе с ними эти самые двое животных с почти всеми их припасами.
— Где Данкро и Ливак? — спросил Ториан.
Остальные оглянулись, вероятно в первый раз заметив, что двоих из них нет.
— Они были сзади вместе с вьючными канками, — наконец сказал один из них. А потом его глаза расширились, когда до него дошло. — Несчасные бастарды повернули обратно, сбежали. И взяли с собой все наши запасы!
Остальные трое обменялись встревоженными взглядами. Они все хорошо знали, что это означает. Вся из еда, все материалы для костра и все запасы воды, кроме тех, которые они везли с собой, исчезли вместе с беглецами.
— Когда вы видели их в последний раз? — спросил Ториан.
Трое опять посмотрели друг на друга. — Утром, после нашего последнего привала, — сказал один из них.
— Они были прямо за мной, когда мы выехали оттуда, добавил другой. — Но мне и в голову не приходило оборачиваться. После того, что случилось с остальными, мы всегда смотрим только на спину друг другу и я думал… — Его голос упал, когда он осознал, что большую часть дня он ехал самым последним, и никто не следил за его спиной.
— Мы должны немедленно повернуть и догнать их, — сказал новый капитан, Ровик.
— И потерять еще больше времени? — мрачно сказал Ториан. — Нет, пускай они сами позаботятся о себе. Мы идем дальше.
— Но, милорд, они забрали все наши запасы еды и воды, — запротестовал Ровик. — У нас остались только наши собственные меха с водой, и их не хватит даже на день.
— Я знаю об этом, — сказал Ториан. — Мое положение не отличается от вашего. Теперь нам придется пить более экономно, необходимо растянуть запасы воды на несколько дней.
— А что потом? — сказал один из остальных. — Ну, допустим, мы продержимся еще день-два. А потом мы все умрем от жажды. Мы должны возвращаться, и немедленно! Наш единственный шанс — схватить Данкро и Ливака!
— И как долго может продлиться погоня за ними? — спросил Ториан. — Никто из нас не видел их после утреннего привала. Скорее всего они там и остались, развернулись и помчались обратно изо всех сил. И они будут мчаться день и ночь, опасаясь преследования, и не остановятся, пока какая-либо тварь не остановит их. А тогда их вьючные канки убегут, и мы окажемся не в лучшем положении, чем сейчас. Обратно пять дней пути, даже если ехать без остановки. Наша вода кончится задолго до того.
— Что так, что этак, мы все помрем, — сказал один из наемников.
— Взгляни сюда, — сказал Ториан, поворачиваясь и указывая на горы, поднимавшиеся перед ними. Горы Барьера находятся от нас в трех-четырех днях езды. Я вырос в этих горах, и знаю их как свои пять пальцев. Там мы найдем и еду и воду. Мы должны идти вперед. Это наш единственный шанс.