Коранна также была связана, как и Риана, в ее рту торчал точно такой же кляп, но ее глаза ясно передавали и ее горе и ее самоуничижение. Она слишком хорошо помнила, что случилось. Она опять и опять проигрывала в уме события, произошедшие в гроте, ужасно мучая себя, и обвиняя себя не только в том, что случилось с ней самой, но и в том, что случилось с Рианой.
Увидев Ториана разоруженным и растерянным, она поверила, что он пал духом и смирился с поражением. И она могла думать только об оскорблении, которое он нанес ей. Он презрительно отозвался о ней как о своей собственности, о вещи, которая принадлежит ему, и она настолько была переполнена гневом и яростью, что могла подумать только об одном — отхлестать его по щекам, унизить его перед его собственными людьми, как он унизил ее. Ей даже в голову не пришло, что он может поднять руку против нее, что может схватить ее, принцессу королевской крови, что без оружия он не менее опасен, чем с мечом в руках. Никто и никогда не поднимал на нее руку. Никто не осмеливался. Она была принцесса, принцесса Королевского Дома Нибеная.
Я была дурой, с горечью подумала она, избалованной, изнеженной, высокомерной маленькой дурой, и я заслужила то, что случилось со мной. Но за что это несчастье обрушилось на Риану, которая всего лишь протянула мне руку помощи в трудную минуту? Даже ее друзья из Союза Масок стали ее друзьями только потому, что она могла быть полезна им. И Сорак хотел ее использовать, тоже, хотя она знала, что его мотивы не совсем эгоистичны. Но Риана… Риана не выигрывала ничего от дружбы с ней. Поначалу она была даже настроена против нее, пока они не узнали друг друга получше. Риана была ее единственным настоящим другом, а после того, как Кетер связал их невидимой цепью, она вообще не понимала, как кто-то может быть ближе к ней, чем эта монахиня-виличчи. И вот как она отплатила ей за дружбу! Коранна знала, что это целиком и полностью ее вина, и не могла простить себя.
Слезы текли по ее щекам и смачивали ее кляп. Она даже не могла поднять руку, чтобы вытереть их. Как глубоко пала принцесса Королевского Дома Нибеная. А когда они окажутся в имении Ториана, она, без сомнения, падет еще дальше. В самом начале Ториан обращался к ней так, как и приличествует обращаться к женщине в ее положении, и надеялся завоевать ее любовь вежливостью и джентельменскими манерами. Но теперь граница перейдена, его грязные руки уже побывали на ней. Он показал свои настоящие цвета, которые скрывались за аристократическим шармом. Теперь она действительно знала этого человека, и ее теперь не обманет его показной внешний лоск. Она ни секунды не сомневалась, что он возьмет ее силой, если не сумеет завоевать другими путями.
Но что будет с Рианой. Она видела, как наемники глядят на нее. Она была прекрасная, юная монахиня-виличчи — и девственница. Они глядели на нее так, как если бы она была лакомым кусочком мяса, а они — голодными стервятниками. Скорее всего Ториан пообещал ее им. Какие бы муки она не испытала, оказавшись в руках Ториан, Риане будет намного хуже. Коранна просто не могла вынести эту мысль. Что-нибудь, она обязана сделать что-нибудь! Но что она может сделать? Если Риана, которая намного сильнее и намного выносливее, чем она, не в состоянии убежать, какая надежда есть у нее?
И в своем отчаянии, в своем беспокойстве за свою подругу, где-то глубоко внутри принцессы загорелась искра. Это была маленькая искра, едва светящаяся, но медленно и постепенно, она начала разгораться. Такой сорт огня зажигается только внутри тех, кому нечего терять. Только те, для кого жизнь значит меньше, чем некоторая цель, некоторый идеал, могут почувствовать в своей груди такое пламя. Когда искра превратилась в огонь, от которого загорелось все ее тело, Коранна решила, что когда-нибудь, даже если это будет стоить ей жизни, она сумеет сбросить веревки и помочь Риане. А когда ее горящий взгляд наткнулся на Ториана, который пренебрежительно повернулся к ней спиной, она поклялась себе, что найдет способ и убьет его.
Они едут очень быстро, сказал Сорак
Ториан хочет пересечь пустоши еще до наступления темноты, ответил Эйрон. Он не хочет рисковать и разбивать лагерь без огня.
Как ты думаешь, он будет гнать их и ночью, вместо того, чтобы разбить лагерь?
Нет, на его месте я бы не делал так, ответил Эйрон. Темнота помогает тебе. То, что он разобьет лагерь, конечно замедлит его, но из-за огня костра тебе придется очень тяжело, если ты захочешь подойти к лагерю незаметно.
Нам придется тяжело, сказал Сорак.
Ну, когда дело дойдет до этого, тебе придется обходиться без меня, сказал Эйрон. Я нахожу насилие…неудобным.
Ты имеешь в виду, что ты находишь страх неудобным для себя? сказал Сорак.
Называй это как хочешь, ответил Эйрон. Но остается факт, что от меня будет мало пользы, если ты сможешь почувствовать мое…неудобство. Ты попросил моего совета, будучи совершенно вне себя, как мне показалось, и я дал его тебе, найдя самое лучшее решение. Я свою часть исполнил. Когда же придет время действовать, я отправлюсь спать и постараюсь уснуть как можно глубже, чтобы не мешать тебе. Я и так уже получил чересчур много новых впечатлений от этого путешествия, благодарю тебя.
То есть ты не хочешь узнать, чем все кончится? спросил Сорак.
Если ты хорошо выполнишь мой план, я знаю, чем все кончится, ответил Эйрон. А если нет, хорошо, я предпочитаю умереть спокойно, во сне.
Ты что, всерьез думаешь, что Кетер, Темный Маркиз и другие разрешат нам умереть? спросил Сорак.
Для вызова Кетера тебе потребуется время, время, которого может не быть, многозначительно заметил Эйрон. А что касается Маркиза, даже он не неуязвим, каким бы ужасным и страшным он не был.
У тебя слишком сильное чувство своей смертности, Эйрон, сказал Сорак.
А ты слишком мало думаешь о нас, ответил Эйрон. А между прочим, если ты умрешь, то и мы все умрем, и мне представляется, что в моих интересах напоминать тебе об этом, и чем чаще, тем лучше.
Ну, тут ты прав, согласился Сорак улыбаясь про себя.
И не улыбайся ты так снисходительно, раздраженно сказал Эйтон. Я никогда не увиливаю от своего долга, всегда делаю свое дело, независимо от опасности, которой мы подвергаемся. Но в этот раз…
А, так ты беспокоишься за Риану, с некоторым удивлением сказал Сорак. А я всегда думал, что именно ее присутствие ты находишь…неудобным.
Да…возможно так оно и было, вначале… колеблясь ответил Эйрон, неохотно сознаваясь в том, что он на самом деле способен переживать за кого-то другого, а не только за самого себя. Я полагаю, что привык к ней. И если, случайно, что-нибудь пойдет не так…
Ты предпочтешь не увидеть этого, закончил его мысль Сорак. А ты думаешь я хочу? Мои чувства к Риане намного сильнее твоих.
Я знаю, сочувственно сказал Эйрон. Я полагаю, что я на самом деле трус, вот и все.
Даже если и так, тогда ты та часть меня, которая труслива, сказал Сорак. Кроме того, чувство страха вовсе не делает кого бы то ни было трусом. Просто нельзя давать страху контролировать все в тебе, иначе ты действительно становишься трусом. Разве я не прав, Страж?
Время от времени все испытывают страх, ответила она. Это естественный ход вещей, так устроен мир.
Даже ты? спросил Эйрон.
Даже я, ответила она. И я боюсь за жизнь Рианы, ничуть не меньше чем ты. Я боюсь и тревожусь и за безопасность принцессы. Пусть она и дочь осквернителя, но у нее чистое и нежное сердце, и не случайно она выбрала Дорогу Сохранителя. Жизнь с Торианом, женой или наложницей, судьба ничуть не лучше смерти. Да, это правда, я боюсь за всех них.