(Девять подписей школьников 7 класса «А»
Закошанской 5-й школы.)
Было еще письмо одного читателя журнала. Длинное. Неодобрительное.
Привожу только последние строки из этого письма:
«Энергия природы! Что ж тут удивительного? Ведь человек ни на минуту не обходится без нее. Только потому и существует, что все время потребляет энергию природы. Например, разве пища человека не продукт животной и растительной энергии природы?
Так о какой же энергии говорит Веригин? И в чем его догадка? Все непонятно. И стоит ли волновать читателя, занимать его ум какой-то «идеей» о тысячелетней жизни? Сумасбродный замысел. Искатель-фантазер просто замахнулся на неосуществимое дело. И не стоит тратить силы на продолжение поисков материалов о Веригине…
Я. Симов, пенсионер».
Но было еще и другое читательское высказывание, как бы возражение Н. Симову:
«Самое легкое – махнуть рукой на все. Еще бы! Ну можно ли представить себе, что человек отгадал тайну продления жизни человеческой на тысячелетие! И когда же? Сто лет назад? Чудеса! Алхимия в XIX веке!
Но не стоит отмахиваться. В поисках философского камня алхимики пытались в средние века заставить элементы претерпевать превращения. Тщетные попытки! И столетия за столетиями над ними смеялись. А вот в наши дни ученые в своих лабораториях создали 11 новых химических элементов, которые были припрятаны природой.
О полете на Луну тоже в свое время только в сказках писали. А теперь – пожалуйста!
По всему видно – Веригин был серьезный человек. Но что за невнятица: он подметил, будто кипрей растет под музыку (странно, конечно). А что дальше? Неизвестно. Это, видимо, помешала контузия, потеря памяти. Но ведь память часто восстанавливается. Вот и считаю, что следует продолжать поиски сведений, связанных с именем Веригина.
Читатель Гаврилов С. Т.».
Еще до получения писем и телеграмм я решил продолжить поиски материалов о Веригине. Прочитанные высказывания, как прямые, так и «по поводу», окончательно убедили меня в правильности моего решения. Но как приняться за поиски?
Над этим я ломал голову.
ЧЕРНЫЙ ТЮЛЬПАН
Всю ночь шел дождь. То постучит: так… так… так… – походит по крыше, то остановится, угомонится. Все равноеду еще раз в Мезенцово. Искать женщину с вишнями.
…Вот и платформа Мезенцово.
Сошел с поезда. Кругом пусто. По-осеннему грустно. Небо голубое, с пепельно-серыми облаками. Отяжелевшие от дождя кусты опускали ветки к земле.
Спуск с платформы – шаткая лестница. Тогда внизу около нее сидели две женщины. А сегодня – ни души.
У кого спросить про женщину с вишнями? Я огляделся. Кафе, парикмахерская закрыты. На низком здании надпись: «Мебель». Но на двери белеет бумажка: «Закрыт на учет». Другая тяжелая дверь, наверно ведущая в складское помещение, раскрыта. Около нее стоит молодой человек в модной куртке – черная кожа и трикотажные рукава.
У открытой двери – грузовая машина. Грузчики стаскивают огромные закрытые ящики и проносят их мимо молодого человека в куртке. Он тут же отмечает что-то в листке и любовно поглаживает ящики, на которых нарисованы зонтик и рюмка.
– Простите, – сказал я, подойдя к открытой двери, – я хочу спросить…
– «Тюльпана» нет, и неизвестно… – Молодой человек повернулся к грузчикам: – Легче… аккуратней… тут не пальто, а мебель…
– Простите, – повторил я, – я хочу спросить…
– Я, как директор магазина, вам, гражданин, уже ответил: «Тюльпан» не поступал. Когда прибудет, неизвестно. Посторонитесь!!!
«Что за тюльпан?» – недоумевал я. И, дав дорогу грузчикам, сказал:
– Послушайте, товарищ, я ищу женщину…
– Ищете женщину? – Директор посмотрел на меня.
– Женщину, что в воскресенье торговала вишнями.
– А! Об этом мы поговорим в моем кабинете… Саша, кончай тут, – обратился он к грузчику, – я все сосчитал. Идемте.
И когда мы уселись на полумягкие стулья у лакированного столика, директор, конфиденциально улыбаясь, сказал:
– Вы меня спрашиваете о женщине, которая торговала вишнями?
Я с радостью закивал головой.
– Да! Торговала: разрешено. И записалась у меня в очередь на импортный югославский гарнитур «Черный тюльпан». Дочь замуж выдает. Очень ей нужен гарнитур. Вишнями торговала.
– Да… Да… Да…
– В Москве на «Тюльпан» запись чуть не на два года, – там как бы отцвели тюльпаны… А тут у нас благоухали и зимой…
– Так ведь…
– Понимаю, все понимаю: она уступила вам очередь на «Тюльпан». Могу вас огорчить – очередность не состоится. И не ищите этой женщины.
– Не в этом дело…
– Понимаю вас. Обождите! Очередники оставляют нам открытки со своими адресами… Нюша! – крикнул директор.
В дверях показалась головка. Копна золотистых волос. Голубые спокойные глаза.
– Принеси-ка заявки на «Тюльпан».
Я замер от радостного волнения.
– А их нет, Евгений Николаич, – пропел чистый, хрустальный голосок. – Все повозвращали заказчикам, раз «Тюльпана» не будет. Забыли?
«Вот это неудача», – подумал я и вздохнул.
– Ничем не могу помочь, дорогой товарищ. Очень сожалею, тороплюсь. Желаю здоровья.
И директор, поклонившись, вышел из кабинета, пропустив меня вперед.
Я опять на площади. Моросил дождь. Одиноко стояли топольки у платформы. Роняли дождевые капли с желтеющих листьев. Я машинально поднял с влажной глинистой земли круглый плоский камешек. Под таким камнем тогда лежала стопка бумаги с записями о Веригине.
Так и звучит в моих ушах голос этой женщины: «Хозяин мой Иван Гаврилыч, царство ему небесное, сказал агроному. Конечно, нет того, чтоб дочка по вас вздыхала. Но ничего… ничего… Однако же, раз поступила в институт иностранных языков… Стоп! Стоп! Как же я забыл? Как раньше не подумал об этом?