Ей рассказывали, что в прошлом году он спас от гибели отряд экспедиции, попавший в безвыходное положение, что сам академик Великанш объявил ему благодарность. Значит, он мужественный, крепкий, надежный человек. Что же с ним случилось? Откуда такая нервозность? Задавая себе эти вопросы, она боялась ответить на них прямо и ново Инстинктивно она понимала, в чем дело, но не хотела себе признаться в том, что понимает. И не напрасно. Сама не подозревая, она сейчас любовалась им, широким разворотом его плеч, ловкой сильной походкой таежника. И сердце наполнилось благодарностью к нему, благодарностью, не больше, за найденные сегодня пиропы. Конечно, она все равно нашла бы их, но сколько дней было бы потеряно, сколько непроизводительного труда затрачено…
Когда они пришли в лагерь, никто бы не сказал, что между ними что-то произошло. Александр разговаривал с начальником ровно, благожелательно, был по-прежнему исполнителен.
В этот же день группа перебралась к косе — копать шурфы чуть повыше ям. Почти в каждой пробе находились пиропы. В одной из проб обнаружили довольно крупный кристалл алмаза. Еще день — пиропы и три кристалла. Работали весело. Слова «алмазная россыпь» не сходили с уст. Симаков вслух подсчитывал, какую премию они «отхватят» за найденные алмазы. Лариса все эти дни пребывала в лихорадочном состоянии. Она чувствовала необычайный душевный подъем. Они стала требовательна во всем, что касалось дела. Она сама бралась за любую работу, и люди, зараженные ее энтузиазмом, трудились от зари до зари, не зная усталости.
Трубка пряталась где-то близко. Казалось, еще одно усилие — и голубая алмазоносная земля ляжет покорно к ногам пришельцев.
Невдалеке от первых двух были найдены еще три ямы. Кто-то основательно исследовал берег. Ларису мало интересовало кто. Кто бы он ни был — спасибо ему за открытые пиропы.
Выше косы река поворачивала влево, огибая увал, пологие склоны которого заросли ерником. Лишь только искатели поравнялись с увалом, алмазы перестали попадаться. Зато пиропов стало еще больше. Ларису не беспокоило исчезновение алмазов, она верила: пиропы приведут к цели. Но вскоре она с удивлением заметила, что темп работ снизился. Рабочие, за исключением Васильева, копали вяло, не торопясь, часто устраивали перекуры. Временами она ловила на себе злой взгляд Симакова. Однажды, когда рабочие собрались для очередного перекура, она подошла к ним.
— Что это значит, товарищи? Вы недавно отдыхали и опять сидите! Нам надо торопиться, пока ясная погода. Вы знаете, лето здесь короткое.
— Как же, знаем, — нагловато ухмыльнулся Симаков. — Только не знаем, товарищ начальник, зачем вы нас заставляете перелопачивать пустую породу, когда рядом алмазная россыпь?
Он оглянулся на товарищей, как бы спрашивая: «Верно я говорю?»
Лариса почувствовала, как в ней поднимается гнев.
— Товарищи, — тихо оказала она, пересиливая волнение, — алмазная россыпь никуда не денется. Вслед за нами придут эксплуатационники и возьмут алмазы. А мы изыскатели. У вас другая задача. Мы, как вам известно, должны найти коренное месторождение алмазов — кимберлитовую трубку. Вот Симаков говорит: пустая порода. Неправда. Вы же знаете: в этой породе содержатся пиропы. Значит, где-то недалеко трубка. Я понимаю, вы устали, но давайте приложим последнее усилие. Не сегодня, так завтра мы найдем ее…
Симаков нарочито громко зевнул, лениво процедил сквозь зубы:
— Умный держит синицу в руках — и доволен, а…
Пожилой рабочий Буров поднялся, рывком надвинул ему на глаза кепку, сказал:
— Ну, ты, полегче, синица! Начальство правильно говорит! — Он улыбнулся Ларисе: дескать, хоть я и старше тебя раза в два, а начальство признаю. — Оно действительно, работаем мы сегодня ни шатко ни валко… А трубка эта, видно, сама к нам не придет.
Вслед за ним поднялся рабочий Терентьев, и они отправились к шурфам. Оставшийся в одиночестве Симаков посидел немного и тоже пошел работать. Во всем поведении, даже в том, как, шагая, он небрежно, словно тросточкой, размахивал лопатой, чувствовалось подчеркнутое презрение к ней, ко всему, что исходит от нее.
Прошло несколько дней. У Ларисы не было оснований жаловаться на рабочих. Дневную норму они выполняли. Александр работал за троих, словно поставил перед собой задачу как можно больше перевернуть земли. Он заметно осунулся, старательно избегал оставаться с Ларисой наедине, разговаривал сухо, односложно и только в случае крайней необходимости, причем упорно избегал ее взгляда.
Нельзя сказать, что Лариса не замечала этого. Просто все, что не касалось кимберлитовой трубки и пиропов, скользило по поверхности ее сознания, не затрагивая, не волнуя. Пиропы владели ее воображением, ее мыслями. Для нее они не были мертвым, холодным минералом. Они снились ей по ночам в виде маленьких красных гномиков, веселых, простодушных и в то же время очень капризных. Они целым роем сбегались к ней со всех сторон, а когда она протягивала руки, чтобы взять их, они, словно ртутные брызги, разлетались в стороны; как шаловливые дети, дразнили ее, высунув красные язычки.