Марина Петровна стояла, застыв, с приоткрытым ртом, видимо, полностью опешив от такой откровенной наглости. А двое мальчишек, рванувшихся в небо за искринкой, были хороши. Необыкновенно хороши. И когда с высоты уже было практически не разобрать лиц, Марина Петровна подумала, что у нее дежавю. Ее ощущение, что в небе сейчас Сергей Кирин и Арсений Соколовский снова оспаривают свое право на победу, крепло с каждой минутой.
Вот только крылья обоих искрились белым в лучах полуденного солнца, и у обоих на груди красовался значок льда, что возвращало в реальность, напоминало, что сейчас не межлордусные состязания «Смерча», а двое обнаглевших учеников вырвались из–под бдительного учительского контроля. Громко свистнув в свисток, призывая к порядку разгалдевшийся класс, Марина Петровна быстрыми движениями исполнила пару пассов, чтобы спустить сорванцов вниз. Наверное, она сильно волновалось, потому что ее попытки не принесли успеха.
В небе же разыгрывалась нешуточная борьба за искринку. Когда Егор и Адриан заметили ее, зависшую в воздухе, одновременно, то рванули к ней на одинаково бешеной скорости, выжимая из своих дорогих и быстрых планок-крыльев все, на что те были способны. Невольные зрители только ахнули, когда мальчишки помчались друг к другу, и через пару секунд стало понятно, что на такой скорости столкновения не миновать. А преподаватель все выводила и выводила пассы, чтобы замедлить, не дать столкнуться… но было поздно. Лишь в последнюю секунду темноволосая фигурка чуть метнулась в сторону, и раздался глухой стук столкнувшихся в воздухе тел, после чего у одного из сорванцов полностью исчезли крылья, и он рухнул вниз. Второй успел удержаться, и, отчаянно пытаясь парить на остатках магии, замедлил падение.
Упавший мальчишка не шевелился.
Отбросив остатки того, что было когда-то новенькой красивой планкой, Егор подбежал к неподвижно лежащему Адриану. Его левая рука была неестественно вывернута, а глаза закрыты.
— Адри… — прошептал Егор, отчаянно понимая, что детские игры кончились, и теперь придется отвечать за мимолетную шалость, но самое главное - Адриан, лежащий в пыли площадки мешком из темно-синего спортивного костюма. Нереально, будто во сне. Разговаривал с ним в своей надменной, но уже привычной манере, так легко подхватил его идею сорваться в этот полет, а теперь лежит и молчит.
Леденящий ужас сковал по рукам и ногам, заполз внутрь, окутывая холодом каждую клеточку тела и замораживая мысли. Отпихнув окаменевшего Егора, к Адриану уже со всех ног бежали ученики и преподаватели, видимо, увидевшие сноп красных искр, запущенный в небо Мариной Петровной, что означало чрезвычайную ситуацию на площадке. Егор смотрел как будто со стороны, голоса доносились глухо, словно через толстый слой материи, перед глазами замелькали темные точки, и он вспомнил, что при падении все-таки больно ударился. Это была его последняя мысль в тот день. Егор Кирин кулем свалился на землю и уже не видел подбежавшую к нему Лину Неверову и уж, конечно же, не знал, что Хранительница приняла решение срочно связаться с Сергеем Кириным и Арсением Соколовским.
***
Удостоверившись, что мальчишки переправлены в больничный корпус Атрума, Хранительница Томильская поспешила в свой кабинет. Он находился в самом сердце крепости – месте, где, согласно легендам, все стихии собираются воедино, даруя способность владеть каждой из них. Неправда все это. Виктория Томильская давно уже не верила непроверенным легендам. А уж то, что в ее кабинете ничего никуда не собирается, знала совершенно точно. Она сделала пасс рукой, расплетая замысловатую охранную сеть: никому из искателей, да, пожалуй, и из преподавателей не по силам открыть дверь кабинета Хранительницы. Это порождало немало слухов, но все они оставляли Томильскую абсолютно равнодушной. Столп окружавших ее тайн был только на руку.
Кабинет Хранительницы был просторным. Когда-то он выглядел по-другому, но за десяток лет пребывания в нем Хранительницы подстроился под нее. Вдоль каменных стен, кое-где прикрытых тяжелыми золотистыми гобеленами, на деревянных полках расположились древние фолианты – кладезь знаний и мудрости.
На отполированном дубовом столе в хрустальной вазе высилась горка огромных красных яблок, загадочно мерцающих в свете свечей, которых тут было великое множество. Конечно, в крепости было электричество. Но Томильская никогда бы не стала проводить его в кабинет - в огне заключена природная магия.
Взяв со стола одно из яблок, Виктория подошла к большому, в полный рост, зеркалу в тяжелой деревянной раме. Дерево опять же было выбрано не случайно: Хранительница была оборотнем, и ее волшебство было даровано ей самой природой, поэтому лучше окружить себя природными материалами, а не сплавами стали, серебра (упаси Леший!) или золота.
Она прислонила яблоко к зеркалу, прямо к раме со внутренней стороны. Осторожно очертила круг, прошептав нужные слова. Убрала руку. Яблоко продолжало описывать круг за кругом, повторяя контуры зеркала. Спустя минуту возникло нечеткое изображение мужчины, сидящего за громоздким современным столом, в котором, на взгляд Виктории, было слишком много стали. Изображение становилось все более четким: мужчина согласился на контакт.
- Господин Кирин? – сухо произнесла Хранительница и не смогла не улыбнуться, учительские симпатии к бывшим ученикам не спрятать за маской вежливости.
- Виктория Андреевна, - тепло откликнулся ее собеседник, - что-то произошло?
Хранительница запнулась, а после решила, что побережет прохладный тон для другой, более сложной, беседы.
- Сережа, - она выдержала его тяжелый взгляд, - У Егора неприятности. С ним все хорошо, он даже почти здоров, но… Он нарушил правила.
- Это серьезно, - кивнул Сергей, - если вы не возражаете, я воспользуюсь вашим зеркалом?
- Конечно-конечно, - Хранительница отступила на шаг, чтобы Сергей Кирин смог пройти, оказавшись в ее кабинете.