Мужчина, шагнувший в палату следом за Сергеем Кириным, был полной его противоположностью. Он был выше ростом, более худощавый, его серый костюм идеально сидел, а светлые, почти белые волосы были аккуратно зачесаны назад волосок к волоску. Серые глаза смотрели цепко и холодно. Вообще от него так и веяло прохладой – конечно, мужчина, которого Егор уже видел на пристани перед отправкой, принадлежал ледяной стихии.
— Адриан, – строго произнес он, присаживаясь на кровать к своему сыну. Адриан промолчал и отвел взгляд, что показалось Егору неудивительным – смотреть в такие глаза вряд ли приятно.
«И все-таки они так похожи!» — удивился Егор. Вот только не хотел бы он быть тем, кто станет долго смотреть в глаза Арсению Соколовскому. Егор не выдерживал взгляда этих этих серебристых, невероятно ледяных глаз, но чувствовал, что взгляд у отца Адриана именно такой, и что меньше всего на свете Егору захочется это проверить.
Однако Адриан все же нашел себе силы поднять взгляд на своего отца, они смотрели друг на друга, чуть склонив две светловолосые головы набок. «Так вот откуда этот жест!» - понял Егор.
Кирин-старший рассеянно погладил сына по голове и сказал:
— Егор, ситуация очень неприятная. Я понять не могу, как ты до такого додумался. Понимаешь, я пришел, чтобы выяснить, кто из вас зачинщик этого... этого… безобразия, — выдавил он из себя, и Егору показалось, что он готов рассмеяться. Наверное, показалось, потому что в отцовские глаза снова вернулась строгость, — Хранительница настаивает на наказании за нарушение дисциплины, и я с ней полностью согласен.
— Кто бы сомневался, — пробормотал Арсений Соколовский, осматривая и ощупывая руку сына, которая была сломана очень неудачным образом.
— Так кто? Зачинщик будет отстранен от «Смерча», — безжалостно сказал отец, — вы оба продемонстрировали отличные качества летуна, но остаться на игру сможет только один.
Егор почувствовал на глазах злые слезы. Зачем же так? Он же... он же… Да как же? Без «Смерча»?... Это же мечта! Отец же знает! Неужели он так уверен, что Адриан виноват? Неужели Егор так разочаровал его? Подняв, полные слез глаза, Егор понял. Отец вовсе не уверен, что Адриан виноват. Отец уверен, что это он, Егор, виноват. И хочет таким образом наказать его. Мальчик закусил губу до крови и, почувствовав соленый вкус во рту, понял, что сейчас разрыдается, когда с соседней кровати раздался спокойный голос:
— Это я.
— Что? – спросил Арсений Соколовский, смотря на своего сына так, будто тот сморозил несусветную чушь.
— Это я виноват, — медленно повторил Адриан, продолжая глядеть Соколовскому-старшему прямо в глаза, — это я подбил Кирина на полет. Он не хотел нарушать правила. Прости, отец, – тихо пробормотал он и отвернулся.
Егор промолчал. Желание участвовать в предстоящей игре пересилило укоры совести, которая скреблась в груди, словно там завелся колючий зверек и просится на свободу. Когда отец и Арсений Соколовский поднялись, сочтя визит оконченным, Сергей Кирин полностью выдержал тяжелый взгляд Соколовского-старшего, от которого любой другой уже бы замерз на месте, и пропустил его вперед, чтобы улыбнуться и подмигнуть Егору, а тот мог лишь выдавить из себя нечто, что и полуулыбкой назвать было бы сложно. Господин Соколовский шел с абсолютно прямой спиной, и в каждом жесте, адресованному отцу, сквозило презрение. Егора это непонятным образом злило, хотя он и понимал, что не стоит лезть в отношения отца с кем бы то ни было. А еще он подумал, что дядя Семен, наверное, был прав.
После того, как дверь тихонько прикрылась, в палате воцарилась абсолютная тишина. Через несколько минут молчание стало невыносимым. Егор понял, что больше так не может.
— Зачем? ... Спасибо… – прошептал он, с опаской косясь на соседа.
Адриан помолчал. Вздохнул. Повозился на кровати, устраиваясь поудобнее. Потом швырнул подушку в ноги здоровой рукой и сел на кровати, смотря перед собой. Еще раз вздохнул.
— У меня сломана рука. И не просто сломана, а с какими-то там осложнениями. Я не смогу летать еще две недели, даже при усиленном магическом лечении. Тренировки начнутся уже завтра, а первые соревнования через три недели. У ледяных не хватает летуна. Ты – хороший летун, значит, ты должен отстаивать честь нашего лордуса, а кто, кому... неважно... я сорвался за тобой, хотя не должен был. Поэтому засунь свои благодарности себе в задницу и, будь добр, просто поймай искринку. Да и… еще... постарайся со мной не разговаривать. Пока, по крайней мере.