Как часто дети повторяют своих родителей... Семейство Неверовых испокон веков открывали Огненный Путь, и Лина Неверова не стала исключением. Она даже не успела сделать шаг за пределы круга, как перед ней тут же открылась огненная Дверь.
- Адель Лермак! — смуглая девочка со смешными черными косичками неспешно и гордо вышла за пределы круга. Постояла секунду, всматриваясь в древние стены перед собой. И почти сразу исчезла за Ледяной Дверью.
Туда же попал и ее брат-близнец Ян.
— Адриан Соколовский! — а вот и бледнолицый незнакомец с вокзала. Соколовский... Теперь понятно. Да, Егор слышал эту фамилию. Не от отца, а от дяди Семена, и его отзывы об этом семействе были весьма нелестными. Но отец не позволял говорить гадости о ком бы то ни было, а просто просил дядю ограничиться «забавными историями из детства». Неверов коварно усмехался и в сотый раз заводил разговор о том, как на четвертом витке Соколовского-старшего оставили одного в коридоре один на один с обернувшимся природным, и как тот упал в обморок от испуга, или как отец опередил его в ежегодной гонке на крыльях на втором.
Соколовский-младший держался спокойно, на него смотрели многие и делали это с явным неодобрением. Но маленький Адриан, видимо, был готов к такому повороту, поэтому его тонкие губы сжались в одну линию, плечи гордо расправились, а глаза опасно сощурились, награждая презрением любого, кто посмел кинуть неодобрительный взгляд в его сторону. Перед ним открылась Ледяная дверь, как и перед его отцом когда-то.
Через некоторое время, когда ждать уже не было сил, коленки подгибались от страха перед неизвестностью, а в мозгу билась только одна мысль: «Скорее бы это все закончилось», – Егор услышал:
— Егор Сергеевич Кирин! — это было произнесено торжественно, и Хранительница назвала его полным именем. Егор почувствовал себя неловко. Чем он это заслужил? А чем он заслужил эти громкие аплодисменты всего зала? Он всего лишь мальчишка. Это его отцу сейчас аплодируют, его подвигу. Чувствуя страшную неловкость и резкие приступы тошноты, Егор доковылял до стены, пристально вглядываясь в изображения на фресках. Почему он обязан носить эту фамилию? Теперь он должен будет нести свое имя с почетом и славой все годы в Атруме, и каждый промах будет кинут в лицо и заявлен как недостойный чародея с таким именем. Это все не его. Ни имя, ни знаменитость фамилии. Ничего.
— Егор…
Это был почти неслышный шепот, Егор бы не взялся даже утверждать, что он слышал именно свое имя.
— Егор… — тем не менее это было именно так. Стихия заговорила с ним! Звала его! Вот только какая из?... Егор зажмурился и сжал кулаки. Он пытался ощутить на своем лице жар огня, хотел этого всей душой. Но не чувствовал абсолютно ничего. Даже холод, терзавший его последние пару часов, куда-то исчез.
— Не бойся, Егор…
— Ой, — тихо сказал Егор. И тут же, сжав кулаки, зашептал искренне и неистово: «Только не Лед, только не Лед… пожалуйста…»
— Гибкий ум, жажда жизни, — прошептал другой голос, женский, еле слышный, будто шепот ветра.
— Смелость … — ответил ему другой густой и тяжелой, будто камни этих древних стен.
— Я вижу огромный магический потенциал, — откликнулся третий, печальный и отстранённый, будто ледяной.
— А я вижу... а впрочем, неважно, малыш, пока неважно, — сказал четвертый, яркий и самый громкий.
На секунду Егору показалось, что перед ним открыты все Пути и дороги, что он способен на то, о чем и мечтать не смел, а его возможности безграничны, стоит только захотеть. А после ощутил покалывающий холод на кончиках пальцев и почувствовал, как этот холод ползет по его руке, забираясь все выше и выше, стремясь к самому сердцу. На долю секунды стало страшно. А потом пришло спокойствие. Так надо.
Когда Егор Кирин, сын самого сильного из ныне живущих огненного мага скрылся за Ледяной Дверью, в зале воцарилась полная тишина. Сотни голосов мгновенно смолкли. И продолжали хранить молчание, когда он вышел обратно. Мастер Шмидт некрасиво открыл рот. И даже Хранительница Томильская неверяще покачала головой. На негнущихся ногах новоиспеченный ледяной чародей направился к «своему» кругу, очерченному для искателей Ледяного Пути. Мимо Лины, Григория, Мелиссы, мимо тех, к кому привык и считал друзьями. Изумленный вздох пронесся по залу, когда Егор встал у самой границы ледяного круга. «Вот и все, — была его единственная мысль на тот момент, — вот и все».
И тут раздался тихий смех. Смеялся человек, появившийся в зеркале, которое висело на одной из стен. Весь в черном, с длинными седыми волосами, убранными в хвост, с темными глазами, цепкими и колючими. Он сидел в своем зазеркалье, сжимая тонкую, изящную трость с серебряным набалдашником и хохотал. Смех был таким искренним и заразительным, что прокатился по залу, заражая всех, кто в нем находился. Старшие ледяные закатывались хохотом, и только малыши сидели и смотрели настороженно, не понимая причину такого бурного веселья.