— Падма, не надо, — быстро сказал Джастин, а Гермиона оглянулась и увидела, как Падма опустила руку.
— Возможно, это обманка от седых созданий, чтобы привлечь тебя ближе к стене.
— Или цветы могут тебя ранить.
— Думаешь, они тут просто так выросли, а не трогали их, потому что они были слишком красивы?
— Отвали, Малфой. Они интересные.
— Нет, они опасные. Как и твоя невозможность логически мыслить.
— Это же цветы. Я не собиралась… Ой, прости, Гермиона.
— Ш-ш-ш, — прошептала она.
Кто-то впереди начал завывать. Свет от палочки Гермионы смог выхватить только чьи-то ноги и порванные внизу штаны. Она двинулась чуть ближе, почувствовав, что остальные последовали за ней. Ее сердцебиение начало ускоряться. Штаны выше были такими же рваными, но к бедрам меняли цвет с тускло коричневого на черный.
— Под ним кровь. Под этим. Никого другого здесь быть не может. Оно живое, либо … О, Мерлин.
Гермиона поморщилась, увидев разрывы и проколы на груди мужчины. Отвела палочку, которая осветила другое тело. Девушка примерно их возраста. Ее голова была откинута, шея разделена на две части зияющей раной. Одежда была пропитана кровью, и Гермиона чувствовала ее запах — привкус металла и тяжелое зловоние гнили.
— Фу, как воняет, — произнесла Падма за ее плечом.
— Мне дурно, — слова Джастина были приглушены тканью, но она все еще могла слышать напряжение в его голосе.
— Джастин, если ты меня облюешь, я вытолкну тебя на них, — проговорил Малфой в нос, словно зажимал его пальцами.
Рядом с ними также стоял молодой парень с порезами на груди и на голове, часть его щеки отвисла, обнажив опухшие ткани и десны во рту. У него были пустые глаза, скрытые за белой пеленой. Гермионе пришлось закрыть свои собственные, чтобы отвести от него взгляд. Она бы предпочла их не открывать, но им нужно было как-то обойти тела, учитывая, что только маленькие участки на полу не были залиты кровью.
— Что это? — прошептала она, с трудом сделав следующий вдох — трупное зловоние и запах крови все тяжелее оседали у нее в горле.
Падма издала звук, словно ее рвет, после нее это же сделал и Джастин, а Гермиона подняла глаза на новое тело. Часть груди была вырвана, и она могла видеть темные органы, складки розовых кишок и выступающие края ребер.
Гермиона отвернулась и зажала рот рукой, она чувствовала сильнейшие рвотные позывы. И тут чья-то палочка осветила тело без лица — просто перемолотое мясо с частями кожи и фрагментами костей. Смрад, который она вдыхала после каждого рвотного позыва, приводил к еще одному спазму, и ей пришлось зарыться лицом себе в мантию, чтобы это контролировать.
— Господи, господи…
— Мать вашу, прекратите тыкать в них своими палочками, — выдавил Малфой.
— У них нет ног! Кости… — Джастина прервал звук хлопка, а свет от его палочки скользнул по коридору.
Послышалось шарканье, и это привело их всех в чувство. Завывание прекратилось и сменилось громким сопением и шумным затрудненным дыханием.
— Нокс, — прошептала Гермиона и погасила свет. Падма сделала тоже самое.
Джастин начал медленно поднимать палочку, и ее свет заскользил по цветам на стенах и красным разводам на полу. Гермиона вскинула свою палочку в ту же секунду, как палочки Джастина и Малфоя осветили лицо молодого парня, который смотрел на них. Он был полностью покрыт кровью и прижимал нож к груди. Рядом с его ногами лежал топор, лезвие было в крови. Он выглядел ужасающе.
Гермиона почти опустила палочку, когда он застонал, и на его лице появилось нечто, что ее остановило. Она знала этот взгляд. Она видела такой, когда Гарри смотрел на Волдеморта в самый последний раз, но она знала, что однажды испытав это чувство, ты больше никогда не сможешь стереть его из памяти.
Он перестал тяжело дышать и потянулся за топором, а Падма дернула Гермиону сзади за мантию. Когда парень вскочил, они все выпустили изгоняющие заклинания, и в то же мгновение все исчезло.
Гермионе понадобилось несколько вдохов, чтобы понять, что воздух стал чище, но она все еще могла ощущать вонь в носу и горле.
— Думаешь, он смотрел на них и видел их какими-то тварями? Как и тогда, когда вместо гриффиндорцев я видела Пожирателей?
— Это все не по-настоящему, — сказал Малфой.
— Могло быть…
— Но больше нет. Пойдем.
***
Гермиона потерла глаза и переступила на левую ногу, когда мужчина бросился на нее.
Тем не менее, цепей, которые шли от стен к его запястьям, хватило, чтобы его остановить, после чего он откинул голову и закричал от злости. На его шее и голове проступили жилы и вены, а очень широкая, покрытая грязью грудь раздулась при вдохе. Гермиона сомневалась, что ей хватит двух рук, чтобы обхватить его бицепс, как и бицепс мужчины, стоявшего рядом с ним. Только один из них, который стоял сбоку, был чуть меньше, но все еще достаточно раскачан, так что при возникновении необходимости целиться им нужно будет в глаза.
Они хрипели и что-то кричали на языке, похожем на немецкий, и выглядели устрашающе.
— Я чертовски устал, я сначала подумал, что они все голые, — сказал Джастин.
— У меня совсем нет сил, — пробормотала Падма. — Мы столько часов бродим здесь, выпуская заклинания, да и проснулись мы ни свет ни заря.
— И я сомневаюсь, что только я плохо спала прошлой ночью, — сказала Гермиона.
— Как мы будем спать? По очереди?
Гермиона подавила зевок.
— Я не думаю, что кто-то из нас сможет заснуть так крепко, что не услышит чьего-то приближения.
— Только если оно не подкрадется тихо, — сказал Малфой.
Гермиона собиралась сказать, что если будут меняться, то потратят больше времени, но все улетучилось, когда она услышала громкие хлопки и треск у себя за спиной. Гермиона начала поворачиваться, но смогла сделать это лишь наполовину, когда почувствовала, как в ноге сзади вспыхнула немыслимая боль.
Она закричала и услышала, как голос Малфоя слился с ее голосом. Ее нога перестала двигаться, и она полетела вперед. Казалось, что стальной коготь впился ей в мышцу и вырвал кусок; боль волнами прокатывалась вверх по спине и вниз по ноге. Гермиона выдохнула сквозь зубы — глаза наполнились слезами — и потушила палочку.
Она дернулась, выпустила изгоняющее заклинание в темноту и увидела, как свет от него осветил размытые фигуры.
Она выпустила еще одно, а потом еще. Ее тело упало от боли и изнеможения.
Последнее заклинание встретило лишь пустоту, и Гермиона, ведомая агонией, погрузилась во тьму.
***
Гермиона очнулась от собственных стонов, а после и боли, которую почувствовала, когда вытянула ноги. Когда вспомнила, что произошло, распахнула глаза, но увидела только Малфоя, который стоял над ней и смотрел. Боковым зрением она могла видеть лоб Падмы, но та с тяжелым вздохом развернулась к ней спиной.
Боль почти ушла, слегка напоминая о себе в боку и в руках. Возможно, дело было в ударе о пол, и, скорее всего, Гермиона что-то потянула, когда поворачивалась, чтобы выстрелить в создание темной магии. Она почувствовала горечь во рту, и поняла, что это был привкус зелья бодрости, вот только бодрой она себя не чувствовала.
— Что случилось? — ее голос сорвался, и она закашлялась.
— У них были топоры и томагавки, — сказал Джастин. — Они почти прикончили нас!
— Вас всех довольно быстро исцелил бадьян, но если бы у нас его не было… Я бы дала больше Джастину и Малфою, но мне хотелось бы сохранить его как можно дольше.
Гермиона с трудом села и приняла протянутую руку Малфоя, даже не успев обдумать это действие. В следующее мгновение она уже встала на ноги и сделала шаг вперед, пытаясь сохранить равновесие. Жилка на лице Малфоя дважды дернулась, прежде чем он выпустил Гермиону из объятий.
— Вы оба все еще ранены? — спросила Гермиона.