— Забудь об этом, — быстро сказал Котяра. — Они сразу поймут, что ты знаешь, где находится колодец. И тогда нам крышка. — Он посмотрел мне в лицо и прижал к себе, голос его смягчился. — Пошли, сынок, найдем тень, где можно полежать и отдохнуть.
Мы нашли затененное местечко на переднем дворе рядом с повозкой. Котяра сел на землю, прислонившись спиной к большому колесу, а я растянулся рядом и моментально уснул.
Не знаю, как долго я проспал, когда Котяра разбудил меня.
— Вставай, сынок.
Я сел и потер глаза, солнце все еще было в зените, и, значит, я проспал не более получаса.
Солдаты толчками подгоняли людей к террасе, мы поднялись и присоединились к остальным.
На ступеньки взобрался солдат, оглядел нас и крикнул:
— Постройтесь по два!
Я оглядел толпу, нас было примерно человек пятьдесят, в том числе несколько мальчишек моего возраста, но главным образом взрослые. Я встал в первый ряд, но Котяра потянул меня назад и спрятал позади толстой женщины.
Дверь дома распахнулась, и из нее вышли два солдата, поддерживающие под руки старика. У меня перехватило дыхание, и я дернулся вперед, но Котяра сдавил мне руку, словно железными тисками.
Это был дедушка, но совсем не тот дедушка, каким я помнил его. Его всегда белоснежные рубашка и костюм были перепачканы и помяты, из уголков рта струйки крови стекали на бороду и на воротник рубашки. Он старался держаться прямо, но в глазах застыла боль, а щеки дрожали.
Его подвели к перилам террасы. Из дома вышел офицер и встал позади. На нем были полковничьи эполеты. Он посмотрел на нас, потом на дедушку. У полковника была тоненькая, словно нарисованная карандашом, ниточка усов, на лице блуждала усмешка.
Голос его был тонкий, пронзительный и скрипучий.
— Дон Рафаэль, эти люди называют себя крестьянами из долины. Они говорят, что вы их знаете и можете за ним поручиться. Внимательно посмотрите и, если обнаружите кого-то незнакомого, скажите. Вам ясно?
Дедушка кивнул.
— Понимаю, — с трудом произнес он, — но я уже рассказал вам все, что знаю.
— Ладно, посмотрим, — в голосе полковника звучало раздражение. — Пусть медленно проходят мимо, — приказал он одному из солдат.
Обе шеренги начали медленно двигаться вдоль террасы, а дедушка смотрел на нас невидящим взглядом. Мы с Котярой были уже почти около него, когда раздался голос полковника:
— Эй, мальчик. Повернись, чтобы мы могли тебя видеть.
Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, чего он хочет. Я стоял в нерешительности, а когда Котяра вытолкнул меня в первый ряд, я почувствовал, что мне в спину уперлось что-то холодное. На миг я подумал, что бы это могло быть такое.
Теперь я смотрел прямо в дедушкины глаза, он узнал меня, и в его глазах промелькнули мгновенные искорки, но он тут же закрыл глаза, а когда снова открыт, они были по-прежнему безжизненны.
Полковник внимательно смотрел на нас.
— Ладно, — сказал он через несколько секунд. — Проходи.
Шеренга двинулась дальше, и холодный предмет больше уже не упирался мне в спину. Вдруг я заметил, как лейтенант прошептал что-то полковнику на ухо.
Полковник кивнул.
— Стой! — крикнул он. Все остановились.
— Вот ты! — полковник указал на меня. — Иди сюда.
Я посмотрел на Котяру, лицо его ничего не выражало, но глаза блестели. Он взял меня за руку, вышел вперед и поклонился.
— Да, ваша светлость?
Полковник уже повернулся к дедушке.
— Лейтенант сказал мне, что поймал этих двоих возле гасиенды вашего зятя. Они говорят, что пришли с гор, ищут работу. Вы их знаете?
Дедушка посмотрел на нас, взгляд его был отрешенным.
— Я видел их здесь раньше, — равнодушно ответил он.
Котяра плотнее прижался ко мне, в спину снова уперлось что-то холодное. Я попытался обернуться, но он крепко сжал мое плечо.
— Кто они такие? — спросил полковник. Дедушка помедлил с ответом, потом облизнул губы и сказал:
— Я старый человек, имен не помню, но я часто видел их в долине. Они приходили за работой.
Полковник повернулся и внимательно посмотрел на меня.
— Мальчишка смуглый, а ваш зять тоже смуглый.
— Во многих из нас течет негритянская кровь, — тихо сказал дедушка. — Преступлением это до сих пор не считалось.
Полковник задумчиво посмотрел на старика, затем вынул пистолет и направил на меня.
— Значит, вам безразлично, останется он в живых или умрет?
В глазах дедушки появилась печаль, но она исчезла, когда он повернулся к полковнику.
— Мне все равно.
Полковник медленно прицелился. Дедушка отвернулся. Полковник не смотрел на меня, он наблюдал за дедушкой.
Внезапно Котяра оттолкнул меня в сторону.
— Ваша светлость! — воскликнул он. — Умоляю вас! Пощадите! Не отбирайте моего единственного сына! Пощадите, ваша светлость! Ради Бога, пощадите!
Полковник отвел от меня пистолет и направил его на Котяру. Голос его звучал спокойно и холодно:
— Может быть, ты предпочитаешь умереть вместо него? Котяра рухнул на колени.
— Пощадите, ваша светлость. Ради Бога, пощадите! Дедушка повернулся и плюнул в Котяру.
— Убейте их обоих, и дело с концом, — презрительно произнес он. — Меня тошнит от того, как эти ничтожные трусы ползают в пыли!
Полковник внимательно посмотрел на него и сунул пистолет назад в кобуру.
Котяра моментально вскочил.
— Благодарю вас, да благословит вас Бог!
— Убирайся, — махнул рукой полковник.
Котяра втащил меня назад в толпу, и мы медленно прошли до конца террасы и остановились там в молчании. Я посмотрел на Котяру.
— Он не узнал меня, — прошептал я.
— Узнал!
— Но...
Котяра сжал мое плечо, вдоль строя к нам приближался полковник.
— Как тебя зовут? — спросил он, остановившись передо мной.
— Хуан, — ответил я.
— Иди за мной.
Повернувшись, он направился к террасе. В шаге за нами трусил Котяра.
Полковник крикнул одному из солдат:
— Давай сюда старика, а остальные пусть проваливают.
Солдат крепко схватил дедушку за локоть и поволок вниз по ступенькам. С дороги позади нас донесся шум. Я оглянулся через плечо на крестьян, толпившихся там. Гневный гул пробежал по рядам, когда дедушку поволокли вниз.
— Скажите им, чтобы убирались, — крикнул полковник. — Если не послушаются, стреляйте.
— Пошли прочь! — закричал лейтенант, выхватывая пистолет. — Убирайтесь.
Люди смотрели на него, не двигаясь, и только когда лейтенант выстрелил в воздух, медленно попятились.
Когда дорога опустела, полковник повернулся ко мне.
— Старика не волнует, умрешь ты или останешься жить, — тихо сказал он. — Тогда посмотрим, безразлична ли тебе его смерть!
11
Было уже около трех, и солнце пекло нещадно. Пот на наших телах высох, слюна во рту испарилась, оставив легкий, солоноватый привкус. Несмотря на жару, меня колотила внутренняя дрожь, и я едва сдерживал ее, когда они стаскивали дедушку со ступенек.
— Оттащите его к повозке, — приказал полковник. Дедушка оттолкнул солдат.
— Я сам могу идти, — гордо заявил он.
Солдаты вопросительно посмотрели на полковника, тот кивнул, и мы увидели, как дедушка вышел на середину раскаленного двора. Подойдя к повозке, он обернулся и посмотрел на своих мучителей. Вид у него был больной, но глаза оставались ясными и спокойными. Он молчал.
— Разденьте его, — приказал полковник.
Солдаты рванулись к старику, он поднял руку, пытаясь остановить их, но они уже срывали с него одежду. Его худое тело было почти таким же белым, как и одежда, которую он носил. Без одежды он казался маленьким, дряблым, из-под кожи выпирали ребра, ягодицы и складки живота по-старчески обвисли.
— Привяжите его к колесу.
Два солдата грубо прижали дедушку к колесу, растянули в стороны руки и ноги и привязали их к ободу. Выступ ступицы упирался ему в спину, и тело его как-то похабно выгнулось вперед. Лицо его исказилось от боли в суставах, он закрыл глаза и повернул голову, чтобы солнце не било в глаза.