— И ты отказался?
— А что?.. — вполоборота повернул лицо Максим.
— Ничего. Дурак потому что…
10
Сантьяго де Мартинес объявился в одиннадцатом часу утра, сразу после завтрака. Своих российских гостей он застал выходившими из столовой.
— Как ваше самочувствие? — чмокнув тонкую кисть Ирины, озаботился он в первую очередь.
— Нормально.
Она через силу выдавила улыбку, когда, конечно, все было далеко не нормально, а минувшую ночь она в бессоннице прокрутилась на постели, мешая спать Васильеву, и забылась уже перед самым рассветом. Но и тот короткий утренний сон, который вернее было бы назвать забытьем, облегчения не принес. Ее мучили кошмары, снился то карнавал, где все ополчились против нее, и всякая маска, отвратительно склабясь, прятала в складках одежды нож. То вдруг грезилось, что под одеялом шебуршится змея, холодной и мерзкой веревкой ползет по груди, блистая черными бусинками глаз; она с криком подскакивала с кровати…
— Я с хорошими новостями, — Мартинес пожал руку Санычу.
— Мужчины, давайте не будем о делах говорить в коридоре, а поднимемся к нам номер, — предложила Ирина, резонно считая, что двухкомнатный люкс все же лучше тесных апартаментов Морозова.
Пригласив гостей в гостиную, она предложила Мартинесу кресло у балкона, где обдувало морской прохладой. Саныча усадила под картиной, предложив остальным кожаный диван, что стоял напротив мебельного гарнитура с хрусталем, чайными сервизами и прочей посудой.
Мартинес раскрыл дипломат, вынул лист бумаги, на котором грубыми штрихами был набросан портрет мужчины.
— Сегодня меня навестили из департамента полиции. Вчерашними происшествиями сильно заинтересовался министр внутренних дел, особенно после того, как я рассказал ему о цели вашего визита и о предстоящей совместной экспедиции. Он дал понять, что будут приложены все силы к розыску злоумышленников, а это — составленный со слов администратора отеля портрет человека, бравшего ключи от вашей комнаты. — Он протянул его Владимиру. — Посмотрите внимательно, может знаком вам?
Взяв у Сантьяго де Мартинеса листок, Васильев просмотрел его мельком и передал супруге.
— Я его не знаю, — с уверенностью заявил он.
Ирина более пристально рассматривала рисунок. Неестественно круглое, широкое лицо, глаза на выкате и мясистый нос. Встреть такой страх божий, подумалось ей, в темное время и в темном месте, запросто схватишь инфаркт.
Рисунок прошелся по рукам, но никто из россиян подозреваемого не узнал.
— Ладненько, — убрав его в дипломат, Мартинес перешел к более важному. — В ресторане, в день знакомства, я рассказывал, что просил англичан изучить архивы Королевской библиотеки в поисках документального подтверждения злополучного рейса «Виктории» из Индии в Британию и подробностей ее гибели.
— Англичане что-то нашли? — насторожился Морозов.
— Да, — с важностью кивнул де Мартинес. — Не буду от вас скрывать, — и к моему, — он особо выделил ударением слово «моему», — немалому удивлению. Не знаю даже, с чего и начать…
Он помял пальцы, подобно пианисту перед ответственным выступлением, извлек из кейса старую, обтрепавшуюся гравюру. — Работа неизвестного художника. Портрет адмирала военного флота Британии сэра Генри Вильсона. Датируется примерно началом шестидесятых годов девятнадцатого века.
Морозов с трепетом принял он него гравюру, боясь ее повредить. С серого листа на него строго и с присущим высшему сословию высокомерием смотрел статный мужчина в парадном, сплошь увешенном наградами, мундире. Лицо его было тонким и выразительным, и почти по интеллигентному мягким, если бы не глаза — особенно удавшиеся художнику. Глаза его были жесткими, глядели с холодным прищуром, выдавая в адмирале человека волевого, умеющего подчинять себе других.
— Карьера сэра Генри после трагедии с «Викторией» покатилась под откос. Все дело в том, что груз на ее борту предназначался самой королеве, и Виктория не простила оплошности своему лучшему адмиралу.
Сантьяго снова с хрустом замял пальцы.
— В 1857 году в Индии вспыхнуло восстание сипаев. Сипаи составляли костяк бенгальской армии, принимавшей участие в ликвидации мятежей своих соплеменников. Они были вроде сегодняшних наемников, получали жалование, которое было не в пример низким. Кроме того, англичане, не желая в колониальных войнах терять своих солдат, использовали именно сипаев. Индусам доводилось воевать в Афганистане, Бирме, Китае. Недовольство такой политикой и вызвало первую искру. А взбунтовались они из-за такой мелочи, как патроны…
— Патроны? — обнимая за плечи невесту, переспросил Васильев.
— Именно!.. Британцы до такой степени считали сипаев за быдло, что поставляли патроны в обмотках, смазанных от ржавления говяжьим или же свиным жиром.
— Глупцы, — засмеялся Морозов. — Во многих индийских штатах корова почитается как священное животное.
— Все верно! И еще тонкий момент — в бенгальской армии служили брахманы, джаты, раджпуты, и часть их исповедовала ислам.
— Возможно, чего-то я не понимаю? — вмешался Васильев, — Но какая здесь связь?
— Большая, мой друг! — воскликнул Сантьяго де Мартинес. — Обмотки приходилось прежде обкусывать, чтобы извлечь патроны. Теперь представьте реакцию мусульманина, которого заставляют проделывать это, соприкасаясь не просто свинины, а ее жира!..
Да… надо еще добавить, что колонизация проводилась силами Ост-Индской компании, неплохо нагревавшей руки на торговле и вывозе из колонии драгоценных металлов и камней… Бунт был жестоко подавлен! — сверкая глазами, воодушевлено прибавил Мартинес. — Выжигались целые города. Все, что имело цену, разграблялось. Грабились дворцы князей, грабились храмы и монастыри. Никто не мог противостоять всесильной компании. Пока однажды слухи о творимых зверствах не дошли до сведения королевы Виктории. В пятьдесят восьмом году Ост-Индскую компанию прикрыли, ее хозяев в Британии ждал Тауэр!.. Но глупо садиться за решетку, имея баснословное состояние. Желая откупиться, владельцы послали слезное письмо Виктории, обещая в подарок Ее Величеству золото и алмазы. Они, правда, и здесь шельмовали. Презент королеве составлял лишь малую толику того богатства, что они собирались переправить в Британию. В середине декабря 1858 года они загрузили подарками торговую шхуну «Викторию» и в сопровождении лучшего фрегата британского флота, под командованием самого Вильсона, отправили в рискованный поход. Как мы знаем, в порт назначения «Виктория» не прибыла.
Он сделал передышку, оглядывая слушавших ученых. В его неудовольствию, Борисов несколько отвлеченно дрыгал ногой, засмотревшись на цветочные узоры сервизов. Казалось, он вполуха слушал рассказ, веря в него не более, чем историческую небылицу. «Скептик, — определил его де Мартинес, — такие не верят ни во что, и отрицают очевидное, пока не увидят собственными глазами ощупают со всех сторон… Другое дело его молодой коллега, благодарный слушатель…»
— Огромную ценность, на мой взгляд, представляет дневник адмирала!
— Как?! — не веря в столь удачное стечение обстоятельств, даже привстал из кресла Морозов. — Неужто до наших дней сохранился?
Торжествующая улыбка сама расползлась по лицу Мартинеса. Порывшись в кейсе, он шлепнул на колени целлофановую прозрачную папку, внутри которой лежал журнал в коричневой плотной обложке, со всеми предосторожностями вытащил его, развернул на помеченной закладкой странице, готовясь читать…
* * *«…Декабря, шестнадцатого числа, года одна тысяча восемьсот пятьдесят восьмого от рождества Христова.
По распоряжению судовладельца, погрузка «Виктории» ведется ночами. Сэр Роберт Ченджер, бывший управляющий компанией, наотрез отмел услуги местных такелажников. Груз, по его мнению, столь ценен, что малая утечка сведений чревата самыми непредсказуемыми последствиями. Индийский и Атлантический океаны, которые нам суждено обогнуть, несмотря на XIX век, еще полны пиратов. И не даром выбор пал на «Викторию». Команда наиболее, чем другие, приспособлена для столь серьезного перехода, люди проверенные и сплошь англичане, а не тот разбойный сброд, что пьянствует по тавернам, и готовый предать в минуту опасности. Насколько я осведомлен, никто, кроме капитана Тревеса и самого сэра Ченджера не ведает, ящики с чем сносят в отсеки. Ночью я стал невольным свидетелем того, как на «Викторию» лебедкой поднимали нечто громоздкое, замотанное брезентом. Предмет был весьма тяжел, матросы, обвязав канатами, в шестером с трудом втаскивали его. По бортам сэр Роберт выставил стражников, без надобности на палубу не пускают никого.
P. S. Отплываем через два дня. Путь лежит неблизкий и опасный, и да поможет нам Бог в марте подойти к берегам благословенной Британии». * * *