— Да от меня за версту аптекой будет разить! — возмущался бородач. — Как хотите, а я эту дрянь на себя не надену. Я же одним только запахом нас выдам.
— Не бойся, — вразумлял его кубинец. — Сейчас только подсохнет, и запах выветрится. Зато не будешь в лесу как бельмо маячить. И шлем свой оставь. Он тебе только помешает.
— А у нас что, войсковая операция намечается? Нет, ребята, скажите ему…
Васильев только покатывался со смеху, настолько потешно это выглядело. Ира стояла возле него с печальным выражением глаз. Она с трудом сдерживала слезы, хотя тонкие губы так и прыгали. Она сомневалась в благополучном исходе их затеи, понимая всю ее серьезность, и в тоже время знала, что иначе поступить нельзя. Но мысль, что в лесу с ними всякое может случиться, и что, возможно, их там уже ждут, напрочь перебивала все благоразумие; ей хотелось вцепиться в Васильева и ни за что не отпускать от себя.
Смирившись с долей, Борисов натянул через голову испятнанную жуткими разводами футболку, причем невысохшая зеленка измазала его нос и чистые от рыжеватой щетины скулы.
— Во… даже волосы на груди покрасил. Чего ржете?! — пробурчал он, оттягивая мокрую, неприятно липнущую майку от тела. — Тебе, Вовчик, та же экзекуция предстоит.
На Васильеве была модная среди курортников пестрая просторная рубашка с коротким рукавом, которую он приобрел незадолго до отъезда и выложил за нее бешеные для своей полунищенской зарплаты деньги. И портить ее он не собирался ни под каким соусом.
— Не-ет, батенька! — протянул он, на всякий случай отступая назад. — Вы это бросьте. Расцветочка как раз что надо, под здешний пейзаж. Я ведь прав, Санчес?
Кубинец придирчиво осмотрел его и счел маскировку подходящей.
— Сойдет.
Напоследок он отобрал у Борисова карабин и отдал его Санычу. Нехотя бородач расстался с патронташем.
— Смотри, аккуратнее, — проворчал он. — Заряжен, стоит на предохранителе. Умеешь управляться, или показать?
— Соображу как-нибудь, — разглядывая карабин так, будто впервые взял в руки оружие, ответил Морозов. — А как же он? — спросил Санчеса.
— Да мне же лучше! — с довольной улыбочкой отшучивался Борисов. — Как говорится, — баба с возу, кобыле легче.
Но долго радоваться ему не пришлось, потому как кубинец взамен карабина вооружил его тесаком.
— Кажется, все, — он еще раз придирчиво обошел спутников. — Пошли.
Слезы, которые из последних сил пыталась скрыть Ирина, со всхлипом прорвались наружу. Она обхватила Васильева за шею и уткнулась лицом ему в грудь. Глухие рыдания сотрясали ее. Прижав ее к себе, Васильев с виноватым видом глянул на товарищей.
Санчес знаками показал, что будет ждать его наверху и, позвав Борисова, двинулся по наверх косогору. Морозов, став невольным свидетелем сцены, деликатно отошел.
— Ну что ты? — успокаивая подругу, шептал Васильев. — Зачем сырость развозишь? Все будет нормально. Понимаешь, нормально!
Она кивнула, будто взаправду поверила его словам, но продолжала удерживать, словно отпусти его, и Васильев уйдет, быть может навсегда. Слезы ручьями текли из ее глаз, рубашка на груди Васильева сделалась влажной.
— Я побежал, Ирочка! Не переживай, мы справимся. Давай же, ну?..
Силком отняв подругу от себя, он взбежал на откос и сверху крикнул Санычу, чертившему веткой на песке.
— Береги ее, Виктор Саныч!.. Чтоб все было… — ее настроение вдруг передалось и ему, спазм перехватил горло и, не договорив, Васильев со значением вскинул кулак.
Справившись с нахлынувшими чувствами, он бегом нагнал друзей, уходивших в направлении поверженного молнией дерева.
* * *Новые следы, незамеченные минувшей ночью, они обнаружили под высоченным папортниковым растением, растопырившим свои зеленые, с подсохшими серыми кончиками, перьевидные листья. Опустившись на одно колено, Санчес измерил ладонью глубину следа.
— Здесь ее, видимо, чем-то оглушили и понесли на себе.
— С чего ты решил? — спросил Васильев.
— Замечаешь, насколько вдавлен он в землю. А размер не сильно большой, где-то сороковой или сорок первый.
— А может он просто толстый, этот наш неизвестный друг? — подал мысль Борисов, с интересом следивший за манипуляциями кубинца.
— Вряд ли… Тс-с…
Санчес приложил к губам указательный палец и замер, глядя куда-то вперед. Васильев застыл, боясь издать лишний звук, смотрел туда же, куда и он, и ничего, кроме сплошного зеленого фона кустарников, травы и деревьев не различал.
Но тут произошло то, чего никто из них не ожидал. Зашевелились растения, и к ногам Санчеса шариком выкатился пегий комок. С тонким визгом он вскинул лапы на могучую грудь кубинца и облизал горячим языком все лицо.
— Билли! — соблюдая конспирацию, приглушенно обрадовался Борисов. — Ты откуда взялся?
Собачонка, чья шерсть от каких-то репьев и колючек сбилась в сплошные колтуны, села на задние лапки, поблескивая умными бусинками глаз.
— Где же тебя носило, бродяга? — Васильев провел ладонью по его тельцу, и пес болезненно взвизгнул, едва он коснулся бока.
Отдернув руку, точно его ударило током, Васильев распрямился.
— Досталось, похоже, ему…
— За Глорию заступился, — сказал Борисов. — Слышал же я, как он заливался. Пинка, видно, изрядного схлопотал.
— А может… — ласкал собаку Санчес, — ты знаешь, где она?
Мысль, высказанная Санчесом показалась столь фантастической, что сначала ее не восприняли всерьез.
— Да ну, ребята, — пробормотал Борисов. — Это ж вам не овчарка, чтобы по следу бегать. Бесполезно.
— А это мы сейчас проверим, — загорелся идеей Санчес. — Кто знает, на что способна эта псина.
Он вновь опустился к собаке, та слабо вильнула хвостом.
— Билли? Ты знаешь, где Глория?
Болонка активнее завиляла задом, глядя прямо в глаза кубинцу, будто пыталась постичь, чего от нее хотят.
— Да говорю вам, бесполезно!
— Глория… Где Глория?..
Поднявшись, как в цирке, на задние лапки, и поджав к грудке передние, собака тявкнула.
— Да ну, ре…
Призывно залаяв, Билли нырнул в траву и понесся так шустро, словно на самом деле, не хуже дрессированной розыскной собаки унюхал след чужаков. Отбежав на несколько метров, повернул кудлатую мордочку, проверяя, поверили ему люди и следуют ли за ним, опять тявкнул и побежал дальше уже не останавливаясь.
— Ребята, это же глупо! — еще противился позади Борисов, но видя, что его не слушают, с печальным вздохом человека, идущего против своих принципов и заведомо совершающего ошибку, поплелся за напарниками.
Быстрый их шаг постепенно перешел в бег, а бежать по пересеченной местности, когда ноги постоянно запинаются за лианы или выпирающий из земли корень, совсем не то, что совершать пробежку в тихом спальном квартиле по асфальтовой дорожке, где за препятствия сойдут разве что бордюры. Борисов иногда по утрам, если позволяло настроение, занимался бегом, но несерьезно, и тому причиной была многолетняя пагубная привычка курить трубку, с которой он никак не желал расставаться. На пробежке он едва осиливал трехкилометровый крюк, давился после кашлем, решая со следующего дня категорично бросить курить, о чем, впрочем, вскорости забывал.
Теперь же, когда пот в буквальном смысле заливал глаза, и боль скалывала левый бок, когда по лицу все время хлестали ветки, и в перекошенный от нехватки воздуха рот нагло лезла мошкара, он проклинал все на свете и все его желания сводились к одному — немного передохнуть. Но желание его, пульсирующей жилкой бьющееся в черепной коробке, оставалось несбыточным. Болонка неустанно мчалась где-то впереди, и ее уже не было видно в буйной растительности; за ней поспевал Санчес и, кажется, совсем не уставал. Да и что ему будет, этому комку мускулов, непонятно как затесавшемуся в инженеры. Ему рекорды на подиуме ставить, демонстрируя накаченные рельефные мышцы перед объективами видеокамер, бороться за какое-нибудь там звание, вроде Мистера — Вселенная. В России таких на грошовое инженерное жалование не заманишь, они либо подаются в «юридические агентства», выжимая одним своим видом долги с недобросовестных партнеров, либо бандитствуют, что, впрочем, одно и тоже.