— Что ты там делал? — встав с сундука, спросил у него профессор.
Полковник не стал толочь воду в ступе и коротко объяснил свой план, добавив в конце рассказа, что другого тут нет, и уже быть не может. Его слушали молча, не перебивая вопросами. И только когда он закончил и повисло тягостное молчание, Глотов задал вопрос, и без того витавший в воздухе:
— Но откуда мы знаем, куда утекала вода? Быть может, под нами целое подземное озеро.
Но иного предложения не было, тем более, что разбирать завалы в поисках коридора было им не под силу без специальной техники. Из двух зол принято выбирать меньшее…
— А на чем мы туда спустимся? — пробормотал Васильев, не видя вокруг ничего, что сошло бы за веревку или за трос.
— Ты забыл о жердинах? — хитро прищурился на него профессор.
— Точно! Как я сразу не догадался?
Жерди с канатными веревками, на которых в середине девятнадцатого века французский пират Давиньон перенес со своего брига в пещеру золотую скульптуру Будды, и с тех пор бесхозно валявшиеся в мрачном подземелье, сослужили попавшим в беду людям добрую службу. Канаты оказались не слишком толсты, чтобы связать их между собой прочным морским узлом, и достаточно крепкими, чтобы выдержать вес человека. Одним концом каната Родригес связал вместе и рассчитано посередине обе жердины, оттащил их с Борисовым к разлому, положив поперек его так, чтобы канат свешивался в провал.
— Ну, кто рискнет первым?
— Полезу я, — сказал полковник, передал Васильеву автомат. — Только умоляю вас, не забудьте факелы. Я не знаю, на сколько хватит подзарядки батареек.
Он обхватил канат и соскользнул в разлом, в самую донную жижу, пачкая в грязи одежду. Держась за скользкие края, опустил ноги в провал и потихоньку стал спускаться вниз. Луч его фонаря сверкнул в последний раз и исчез. Борисов торопливо поджег факел и слез в траншею.
— Ты как там?.. — выглядывая в провал и ничего толком не видя, с беспокойством спросил он.
Ответ он услышал не сразу, как и не сразу разобрал, что говорит Родригес, — так громко журчала над ухом вода. Канат снизу дважды дернули, что означало: «все нормально, можете спускаться».
— Сначала женщины, — стопорнул Борисов сунувшегося к нему студента.
Глотов с недовольной физиономией уступил очередь Глории.
Как ни жутковато было, черед слезать в дыру подошел и Борисову. Наверху, кроме него, никого уже не оставалось. Обняв обеими руками канат, он сползал в провал; на плечо его лился из трещины мутный ручей. Метровые стены колодца, обступившие его, оказались всего лишь сводом нижней пещеры, которая, как и высказывал предположение Глотов, была заполнена сточной водой. На их счастье, озеро было неглубоким; по крайней мере полковник, оказавшийся к нему ближе всех, стоял по полено.
Луч фонаря метался по сырым нависающим сводам, где на стенах играло отражение от воды, выискивая хоть что-нибудь похожее на ход или лаз. Но кругом был сплошной камень; на нервы действовало журчание стекавшей сверху воды, и отчаяние вновь наполняло души несчастных людей, теряющих надежду на спасение.
— Глядите! — вскричал Васильев, выкинув указательный палец на тень, пролегшую за выпирающим бугром скальной породы. Увидев там нечто, он быстро направился к каменистому выступу. Потолки пещеры были так низки, что пламя факела лизало его своим рыжим языком.
Тень, привлекшая его внимание, являла собой расселину шириной около метра, углублявшуюся в скалу. Просунувшись в нее, Васильев выставил вперед факел — щель вела дальше, насколько хватало света, теряясь в вечном мраке.
— Вы молодчина, Володя! — удостоил его похвалы профессор, поспешив на взволнованный зов. — Интересно, куда она выведет?
— Скоро узнаем, — ответил за Васильева полковник, скрываясь в тени расселины и позвал оттуда. — Чего вы ждете, идемте?!
* * *Они растянулись длинной вереницей, уходя все дальше в недра горы от подземного озера. К всеобщей радости вода, хлюпавшая под ногами, вскоре начала отступать, пока через некоторое под ногами вовсе не стало сухо. Это обстоятельство наводило на одушевляющую, дающую надежду, мысль — они постепенно поднимались к поверхности.
Они шли молча, не перебрасываясь разговорами, экономя силы, которых и так оставалось в обрез. Никто не ныл, не просил отдыха — он казался немыслим до той поры, пока они не выберутся из подземелья.
Минут через двадцать они столкнулись с новой проблемой. Ход разветвлялся, и от главного ствола, по которому они шли, вбок отходил новый.
— Надо разделиться, — обмозговав ситуацию, сказал Родригес. — Женщины пусть остаются здесь, на пересечении, и отдохнут. Я и Володя пойдем по основному штреку. Вы, профессор, с Борисовым или с ним, — он посмотрел на вытирающего пот Глотова, — по своему выбору, разведаете этот…
— Мы одни не останемся, — пропищала Глория, боявшаяся остаться в кромешной темноте без надежного мужского плеча. — Я пойду с вами.
— Нет, — резонно заметил ей Родригес. — Мы не знаем, есть ли тут выход, или в обоих случаях упремся в камни. Тогда придется возвращаться обратно. Передохните чуть-чуть, силы нам еще понадобятся. А чтобы было не страшно, — он забрал у Глотова факел, запалил намотанное тряпье и передал кубинке, — сидите со светом.
— Полковник, — загудел ему возле уха студент. — Это же последний…
— Я знаю, — ответил Родригес, стараясь даже не думать о том, что может случиться в ближайшем будущем, — если они на неверном пути, — когда закончатся факелы и сядут батареи в фонаре.
* * *Ствол, по которому шли полковник с Васильевым, представлял собой щель между двумя монолитными пластами горной породы, которая вскоре, чего они никак не ожидали, начала сужаться.
— Вот невезуха! — посетовал Васильев, когда он все чаще стал задевать плечами за шершавые холодные стены.
Внизу, у пола, как в основании треугольника, свободного места было больше, что вносило некоторую надежду. Полковник, хмуря брови, но не высказывая вслух своих опасений, настырно лез вперед, с каждом пройденной минутой пригибаясь ниже и ниже, пока стены не сошлись настолько близко, что кланяться им пришлось в пояс.
Застревая плечами между плитами, он вынуждено опустился на колен. Васильев последовал его примеру, тайно надеясь, что дальше стены вновь разойдутся на пригодное для ходьбы пространство, и полз вслед.
Чаяниям напарников не суждено было сбыться. Сузившаяся щель становилась настолько непролазной, что крупный Родригес по ней еле полз, вытянув вперед руку со светившим фонарем, помогая себе локтем. Но когда и в этих условиях он скоро стал застревать между плитами и уже не мог протиснуться дальше, благоразумие вынудило их пойти на попятную. Они возвращались.
* * *Удача — тетка капризная, приходит не всегда и не ко всякому. Ты ждешь ее, многое поставлено на карту, а ее все нет и нет, или прошла тихонько рядом, а ты и не заметил. Бывает, впрочем, и так, что нагрянывает она в самый срок, когда отчаявшемуся, кроме провидения, помочь никто и ничто не в силах. Она приходит, даруя надежду, она приносит то долгожданное спасение, в которое уже отказываешься верить… Она приходит по разному, скрывая свое лицо под тысячей масок, и отождествляясь с тем, о чем грезит человек. Для кого-то Удача сокрыта в выигрышном лотерейном билете, для других в должностном повышении, третьемув благосклонности начальства, четвертомув улыбке неприступной красавицы, сердца мечтаешь добиться.
Профессору Морозову удача в тот день пришла в совсем экзотическом виде — в виде подземного тупика, заложенного камнями. Факел в его руке заволновался и пламенем потянулся к кладке, доказывая лучше всяких аксиом, что за ней есть воздух. Он остолбенел, боясь вспугнуть удачу, боясь поверить в нее, и языки огня крохотными кострами отражались в повлажневших глазах его.
— Вышли… — обронив скупую мужскую слезу, которая сбежала по заросшей небритой щетиной щеке, затерялась в седом волосе, прошептал он, так и не находя в себе возможности тронуться с места.