Когда из кабинета Морозова все разошлись, со стремянки в коридоре, где шла отделка, слез рабочий в синей спецовке и в повязанной поверх волос косынке, передал соседу инструмент, которым только что подгонял стеновые панели, и, буркнув: «Я сейчас», вышел на улицу.
Оглядевшись по сторонам, он направился к белой японский «Мазде», стоявшей возле детской игровой площадки, сунул ключ в замок и запрыгнул на сиденье. Он сразу полез к автомагнитоле, отключил запись; нажав на рычажок, вытащил прозрачную аудио-кассету. Посмотрел на нее в просвет — пленка была смотана почти до конца. Загнав ее вновь в кассетоприемник, включил подсвеченную зеленоватым огоньком кнопку «Воспроизведение».
— … я еще накануне, просмотрев папку, отзвонился господину Мартинесу, занимающему пост… что-то вроде председателя тамошнего географического общества…
Он отключил запись, стащил с головы идиотский платок и бросил на заднее сиденье.
«А теперь сразу в душ… Воняет, как от козла».
Запустив двигатель, он покосился в зеркало и, довольный собой, подмигнул собственному отражению.
4
Маленький, но весьма тучный мужчина, с багровым раздраженным лицом, нервно метался по бильярдной комнате загородного особняка. Он был явно вне себя от ярости, выбритые щеки его горели нездоровым румянцем, а пухлые, мясистые губы то и дело, шевелясь, роняли изощренные ругательства, больше соответствовали перепившему грузчику, но никак не респектабельному депутату городского законодательного собрания и преуспевающему бизнесмену, взятому в одном и том же лице.
— Идиоты! — он швырнул кий на обтянутый зеленым сукном бильярдный стол, и костяные нумерованные шары, шумно сталкиваясь, раскатились в разные стороны. — Ничего доверить нельзя!.. — Тут он закончил свою мысль таким лихо завернутым соленым словечком, что почтительно стоявший в дверях лысый человек в деловом костюме виновато склонил голову.
Лев Никодимович Катунский, чья фамилия уже на слуху у читателю, не спроста наводил разгон своему непосредственному помощнику в депутатских и прочих делах, ибо стараниями последнего сорвалась тщательно продуманная операция, на которую господин Катунский возлагал весьма большие надежды.
— Ты хоть иногда думаешь своей тупой башкой, а?! — уставив в него разгневанный взгляд, брызгал слюной г-н депутат. — За что я тебе бабки плачу?!
Зная взрывной, но отходчивый характер босса помощник благоразумно молчал, пережидая кратковременный всплеск эмоций.
— Чего ты молчишь?.. Урроды! Такое дело провалить…
Качая круглой головой, Катунский подкатился к бару, достал из него бутылку импортного вина, наполнил бокал и жадными глотками осушил.
— Все было продумано. До мелочей. — Воспользовавшись затишьем, осторожно вставил помощник. — Форму ментовскую нашли, документы сделали. Но бывают непредвиденные обстоятельства… Кто знал, что соседи…
— Заткнись! — грохнув бокалом о полку с шарами, оборвал господин депутат.
Новая пауза длинной в несколько секунд подтвердила догадки помощника о том, что гроза понемногу отходит. Шеф умел брать себя в руки.
— Пешкин, ты кого послал к старику? — уже спокойнее продолжал Катунский, отходя к окну, откуда открывался вид на зеленую лужайку с ровно подстриженной живой кустарниковой изгородью. — Прожженного урку, у которого все его отсидки на лбу написаны?! Никого другого подыскать не мог?
Пешкин вновь потупился, крыть было нечем. Если признаться, он никак не рассчитывал на провал. Все должно было получиться как задумано. Законопослушный коллекционер без лишних вопросов впускает милицию в квартиру, место, где хранится папка, известно. Небольшая экспроприация не должна была вызвать лишнего шума и пыли. Сам Пешкин был даже уверен, что ограбленный старик не кинется писать заявление — материального ущерба никакого, да и менты пошлют подальше, у них есть дела поважнее. Случилась досадная непредсказуемая осечка, от которой никто не застрахован.