Залман почти не слушал — мешала резь в животе. На завтрак он съел бутерброд с сыром и бутерброд с ветчиной. Возможно, ветчина была несвежая? В такую жару…
— Потом кто-то зовет его из-за приоткрытой двери, он уходит. Я сижу в кресле, чувствую, как горит лицо после пощечин, и думаю о том, что мой брат был прав, когда говорил, что я вляпалась в дурную историю. Мне хочется умереть. Вокруг сплошные пропасти и обрывы, только и надо, что дойти до ближайшего… Потом я думаю, не взять ли все-таки камень? Но от мысли о том изменении, которое со мной произойдет, если я это сделаю, меня буквально передергивает. И вдруг я понимаю, что вот сейчас могу этот камень спокойно унести, чтобы отдать брату, всем вокруг не до меня — у них какие-то проблемы, чуть ли не военные действия…
Резь в животе усилилась, да еще голова заболела. Не иначе, Залман подцепил какую-то заразу.
— Я надеваю перчатки, потом срываю с окна гардину и заворачиваю в нее камень. Стараюсь не касаться его обеими руками сразу, хотя и знаю, что перчатки обеспечивают изоляцию. Для того чтобы произошла реакция, нужно взять камень голыми руками с двух сторон, за концы кристалла — мне это объяснял тот человек, который меня бил.
У Залмана потемнело в глазах от нового приступа. Лидия, ничего не замечая, не глядя на него, продолжала рассказывать:
— Я действую лихорадочно, но последовательно, словно выполняю заранее продуманный план. Запихиваю сверток в сумку на "молнии", иду по каким-то лестницам и коридорам. Камень тяжелый, но как будто в той жизни у меня и силы, и ловкости было побольше, чем теперь. Прохожу мимо вооруженных людей, они меня знают. Я боюсь, что меня вот-вот остановят, но вроде бы у меня были какие-то особые привилегии, поэтому никто не интересуется, что я тащу в сумке. Снаружи облачное небо, холодный ветер и белые деревья, их ветви сильно раскачиваются. Мне надо пройти пешком несколько километров, спуститься к реке и найти спрятанный глиссер. В той жизни — или в том сне из той жизни — я умела управлять глиссером. Скорее всего, это был сон. Сейчас, когда я рассказала вслух, все это кажется особенно неправдоподобным. Как будто камень был нужен моему брату, чтобы пропустить через него ток в десять тысяч вольт — это называлось "реакция второго типа"…
Боль, раздирающая кишки, и в придачу рвотные спазмы. Залман с утробным стоном повалился на колени. Лидия наконец-то увидела, что с ним творится, и осеклась на полуслове.
— Инфекция… — выдавил Замлан.
Его вырвало в траву кусками ветчины и чем-то еще.
— Вы сможете встать? — девушка суетилась около него с деловитой расторопностью юного менеджера. — Нам обязательно нужно дойти до гостиницы…
Он беспомощно помотал головой.
— Сейчас, — Лидия сунула руку в карман шаровар. — Подождите, флакон с нашатырным спиртом… Все будет в порядке, нас учили оказывать помощь, если кому-нибудь в магазине станет плохо…
— Но здесь же не магазин… — глядя на нее сквозь пелену слез, измученно возразил Залман. — Как вы мне здесь окажете помощь?
Вместо ответа она сунула ему под нос флакон с нашатырем. Залман из последних сил попытался отодвинуться. То ли спазмы в животе немного утихли, то ли резкий, как удар, запах аммиака перекрыл все остальные ощущения, но он вырвался из капкана боли и дрожащей рукой отстранил руку Лидии.
— Уберите, мне уже лучше…
— Пожалуйста, идемте в гостиницу! — она завинтила пробку и спрятала флакон. — Я одна дорогу не найду. Пожалуйста, вставайте — и потихоньку пойдем обратно.
Залман не мог отказать, если его упрашивали. Через силу он поднялся и побрел по заросшей улице в ту сторону, откуда доносилась бравурная музыка. Лидия шла рядом, даже не пытаясь его поддерживать — все равно не удержала бы — но достаточно было того, что она просила его идти дальше. Боль в животе не отпускала, голова тоже болела. Они кое-как добрались до гостиницы, где по-прежнему никого не было, Залман ввалился к себе в номер и обессилено упал на кровать, застланную вышитым коричневым покрывалом.
— Уходите… — пробормотал он перед тем, как потерять сознание. — Больше со мной не разговаривайте…
Глава 7
Перекидников, ящеров, нетопырей и всякую безымянную жутковатую мелочь из дома повыгоняли, в коридорах и в холле первого этажа постелили красные с золотой каймой дорожки. И все равно было видно, что это мертвая развалина, еле-еле сохраняющая обличье дома, предназначенного для жилья.
Побуревшие стены и потолки, грязные лохмотья обоев, зыбкий скрипучий пол. В солнечном свете меланхолично плавали золотые пылинки, к запаху нагретого гниющего дерева примешивалась слабая вонь звериного помета, как в зоопарке. Несмотря на это, Сандра не отказалась от идеи выпить здесь с Залманом по чашке кофе.
Ей пришлось повысить голос, чтобы очистить помещение от придворных, офицеров и танхалийских чиновников, руководящих сносом брошенного города. Вся эта разряженная в пух и прах орава устроила пикник во дворе, расставив среди травы складные кресла и столики.
— Как они мне надоели! — с гримасой процедила Сандра, отхлебнув кофе.
— Они шумные, — Залман тоже посмотрел на подвижную пеструю картинку, видневшуюся в оконном проеме, перечеркнутом крест-накрест ветхими досками. — А этот дом я все равно не помню.
— Это твой дом. Недвижимость, за которую тебе по закону полагается компенсация. Малость, а приятно. Семь с половиной долгих лет назад здесь разбилось мое сердце.
Для них поставили в холле два кресла и столик с кофейным сервизом, расписанным яблоневыми цветами. Чашки казались такими хрупкими, что их было боязно брать в руки, а когда Залман наконец решился, ему в кофе упал кусочек штукатурки с серого шелушащегося потолка.
Понемногу Залмана одолевала тоска: этот дом, якобы его собственный, вызывал у него почти такое же чувство отталкивания, как наглая стеклянная громадина "Изобилие-Никес".
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Сандра.
— Хорошо, — безразличным тоном отозвался Залман.
Он еще помнил о том, что вчера внезапно заболел во время прогулки, но потом, когда вернулся в гостиницу, все прошло.
— Мой лейб-медик так и не понял, что с тобой было. Он расспрашивал девчонку, с которой ты гулял. Если б инфекция, как ты сказал ей, подскочила бы температура, и тебе не полегчало бы от нашатырного спирта. И анализы у тебя хорошие, ничего не нашли. Что за девчонка с тобой была?
— Ее зовут Лидия. Она юный менеджер и носитель МТ. Я встретил ее на улице, и мы пошли вместе, чтобы она не заблудилась.
Знала бы Сандра, каких трудов ему стоило выудить из памяти подробности, ускользающие, как кусочки льда в теплой воде!
— Она рассказывала о себе, — Залман попытался припомнить, что же именно Лидия рассказывала. — Да, вроде бы у нее была в прошлой жизни кастрюля с алмазами, почти как у Сабари. У всех носителей МТ что-нибудь в этом роде есть. Или даже не с алмазами, а с вот такой дыней…
— Чушь какая-то, — фыркнула Сандра.
— Зато смотри, прошло больше суток, а я до сих пор помню, о чем мы с ней разговаривали! Может быть, я начал выздоравливать?