Роману договорил, с обожанием уставился на изумруд и принялся его легонько поглаживать, словно любимого котенка.
— И все это ради какого-то камня? — удивилась орка.
— Ты не понимаешь! У меня вышло то, чего не удавалось ни одному вору на протяжении многих лет! Я войду в историю как первый, кто сумел украсть Степной изумруд! — с жаром проговорил Роману. — Я опроверг легенду, которая гласила, что это невозможно!
Не зная, что на это ответить, мы просто замолчали. Нам ничего не оставалось, как наблюдать за Лисом, который с безумным блеском в глазах ласкал изумруд, что-то тихонько нашептывая.
Мара
Два месяца мы болтались в море, и скажу прямо: это было не самое лучшее время в моей жизни. Перед приходом в Юмерион мне показалось, что я смогла справиться с морской болезнью. Ничего подобного: после выхода из порта все повторилось. Даже в тихую погоду я мучилась от тошноты. За время плавания «Хромая Мери» дважды попадала в шторм, что стало жесточайшим испытанием для моего желудка. Но ко всему можно привыкнуть, и во второй половине путешествия мне все же немного полегчало.
Все дни плавания были похожи друг на друга, различаясь только силой качки. Команда нас побаивалась, и Лэю ничего не оставалось, кроме как проводить время за чтением книг — старой, по стихийному волшебству, и новой, эльфийской, по магии листвы.
Я с самого начала не стремилась к общению с моряками, одиночество меня не тяготило. Поэтому с удовольствием целыми днями занималась бы тренировками по состоянию раш-и. Но мой ушастый приятель рассудил иначе. Любознательному эльфу очень хотелось узнать, что написано в орочьем свитке. Поэтому Лэй донимал меня просьбами перевести старинную грамоту на всеобщий.
Чтение никогда не увлекало меня, а уж разбирать шаманские каракули подавно не хотелось.
— Ты пойми, — пыталась я объяснить, — орочья письменность очень отличается от любой другой.
— Да уж вижу, — кивал друг, отчего длинные уши упрямо подрагивали. — Такие смешные закорючки!
Я предприняла еще одну попытку достучаться до настырного создания:
— Дело не в том, что они смешные. Орки пишут не так, как эльфы, допустим. Вот у вас есть буквы, из них складываются слова, правильно?
— Ну да.
— А у нас знаковое письмо. Есть множество значков, каждый из которых обозначает слово.
— Свой значок на каждое слово? — поразился ушастик. — Даже не знаю, что и подумать: то ли у орков очень богатая письменность, то ли очень бедный словарный запас…
Не реагируя на колкость, я продолжила объяснения:
— Например, возьмем это предложение из свитка, видишь? Косые черточки означают конец фразы. Здесь три слова.
— Так читай уже, не томи!
— Первый значок означает слово сидеть, второй — собака, третий — огонь.
Эльф вытаращил глаза, так что его удивленная физиономия напомнила мне морду енота:
— Сидит собака в огне? Что за бред?
— А сейчас начинается самое сложное. В нашей письменности нет никаких указаний на то, как надо читать знаки. «Сидеть» может читаться и как «сидит», и как «сесть», и в любом другом варианте.
— Как же вы разбираетесь?
— Обычно если знак, указывающий на действие, стоит на первом месте, он читается как указание. Скорее всего это «посади».
— Посади собаку в огонь? Замечательно! — фыркнул эльф. — Видимо, я приобрел старинную кулинарную книгу орков, а в ней есть рецепт запекания собаки. Или, может, это описание древних ритуалов? Жертвоприношение несчастного пса кровожадным орочьим богам?
— Не болтай ерунды! Мы не едим собак и не приносим их в жертву! Собака и лошадь — друзья орка!
— Ладно, — махнул рукой Лэй. — Переводи дальше.
— Посади лошадь в огонь… А может, огонь в лошадь? Омой кулак в крови…
— Оно и видно, какова настоящая орочья дружба, — кротко заметил ушастик, состроив ханжескую гримасу. — Бедные славные лошадки…