— Этот соня!
— Есть ещё Чарли Мак-Корри...
— Этот тип? — презрительно фыркнула Лори.
Миссис Мэтисон не стала развивать эту тему. Чарли Мак-Корри считал себя красавчиком, и действительно выглядел таковым по крайней мере с расстояния, но миссис Мэтисон отчего-то недолюбливала его. И считала, что ему следует пореже появляться в их доме. Ей казалось, что при всей своей внешней привлекательности он довольно глуп, а его самомнение и апломб делали эту глупость ещё более отталкивающей.
Она отвернулась от Лори и тихонько вздохнула. Назвав Чарли Мак-Корри, она фактически дошла до самого конца списка возможных претендентов на руку и сердце своей дочери. Других мужчин поблизости просто не было. И это было печально.
Глядя на свою дочь, она прекрасно понимала, какие чувства та испытывает в этот момент. В её возрасте это было неизбежно. Практически каждая женщина испытывает нечто подобное в период между взрослением и замужеством. Кажется, что либо сейчас, либо уже никогда... И это толкает девушек порой на самые отчаянные поступки. Глядя на миссис Мэтисон, никто не мог бы подумать, что в шестнадцать лет она сбежала из родительского дома с одним бедовым картёжником, которого до этого она видела всего лишь дважды. Она с болезненной чёткостью помнила тот стыд, который испытывала после того, как всё закончилось. Но в тот момент, когда она улизнула с ним из дома, она не испытывала ничего, кроме фантастического счастья. Всё это закончилось только тогда, когда отцу удалось выследить их и насильно увезти дочь домой.
Но она всё-таки убежала из родительского дома. На этот раз — уже вместе с Аароном Мэтисоном. Её отец, почтенный лавочник и ревностный баптист, один из уважаемых столпов местного церковного прихода, считал квакеров типа Мэтисона несчастными заблудшими созданиями, которых следовало жалеть и наставлять на путь истинный. Аарона же он считал совершенно безответственным и способным на самые дикие поступки. В его глазах он был даже хуже того картёжника, с которым его дочь убежала в первый раз. По крайней мере картёжник был осторожен и благоразумно уклонялся от грозящей ему опасности, а Аарон Мэтисон точно сам искал её. После того как его дочь сбежала с Аароном Мэтисоном, отец больше никогда не разговаривал с ней. Сама же она считала этот поступок совершенно разумным и законным и исходила из того, что её родители проявили поразительную слепоту и глупость, отговаривая её от замужества с Аароном. Аарон Мэтисон был для неё словно огромное могучее дерево, к которому она плотно прилепилась, как лишайник. Она не могла представить себе жизни без него — это теперь казалось ей совершенно немыслимым.
Глядя на дочь, миссис Мэтисон сочувственно произнесла:
— Моя бедная девочка, не плачь. Мартин обязательно вернётся к тебе. Он не может не вернуться.
Она нисколько не была уверена в том, что Мартин Паули действительно вернётся к её дочери и что он вообще вернётся. Но она хотела предохранить свою дочь от диких безрассудных поступков, на которые были способны девушки в её возрасте. Она совсем не желала, чтобы её дочь от отчаяния убежала из дома с первым встречным или сделала что-либо подобное, столь же глупое и опрометчивое. Говоря ей успокоительную ложь, она хотела удержать её от сумасбродных поступков, удержать именно сейчас, в этот самый сложный и опасный момент в её молодой жизни.
— Мне всё равно, как он поступит, — сказала Лори. — Дело совсем не в нём.
— Я никогда об этом даже не думала, — протянула мать, пропуская мимо ушей её заявление — слишком уж лживо оно прозвучало. — Вы всегда были похожи на... на парочку сорванцов, а не влюблённых. — Она посмотрела на Лори: — Когда же ты начала думать о Мартине именно в этом смысле?
Лори и сама не знала ответа на этот вопрос. Если честно, это случилось лишь час назад, не больше. Мартина она всегда считала не более, чем другом. Так было с самого детства. Потом, как она сейчас со стыдом припоминала, ей больше понравился Чарли Мак-Корри. Но затем... затем она думала только о Мартине. И теперь, когда он уехал, собственный дом показался ей каким-то постылым и осиротевшим. Но она не знала, как сказать об этом матери. Просто не знала, с чего ей начать...
Так и не дождавшись от неё ответа, мать ласково потрепала её по плечу:
— Пройдёт время, и всё будет выглядеть немного по-другому. Надо только немного подождать. Время всё лечит. И заставляет выглядеть в совсем ином свете. Время — это великий лекарь, доченька.
Мать поцеловала Лори в затылок и пошла к своей кровати.