Взяв соль, индеец знаками показал их, что племя, по следам которого они идут, находятся в двух днях перехода от них. Оно владеет шестью сотнями голов лошадей и мулов и насчитывает в своём составе 46 вооружённых воинов. А дальше он сообщил им самое интересное: это племя принадлежит к ветви команчей под названием котсетака. Его вождём в мирное время является Синее Перо, а военными предводителями — Шрам, Золотая Раковина, Каменистое Нагорье и Стремительный Медведь.
Узнав об этом, Эймос, не меняя выражения своего лица, знаками спросил Индейца, содержатся ли в племени белые пленники. Индеец ответил утвердительно — пленников было всего четверо. Одна взрослая женщина, две девочки и один маленький мальчик. И ещё двое мексиканских ребятишек.
— Сам же я, — показал индеец знаками, — никого никогда не грабил, не захватывал и не убивал. Я уважаю Путь Белого Человека и живу в мире с ним.
Сразу же после этого он уехал, не сказав больше ни слова. Сначала Эймосом и Мартином овладело неудержимое желание немедленно броситься вперёд и на всех парах мчаться туда, где стояло сейчас племя, чтобы увидеть Дебби. Однако они быстро сообразили, что такая спешка может лишь навредить им. В любом случае для успешного вызволения Дебби им было необходимо сочетание двух факторов: присутствие поблизости правительственных войск, которые выглядели бы ощутимой угрозой для индейцев, и добрые услуги квакеров, которые, как никто другой, умели вести переговоры с краснокожими и могли бы добиться освобождения Дебби без излишнего кровопролития и вспышек насилия.
Поэтому они спокойно заночевали и лишь на рассвете следующего дня двинулись вслед за индейцами. Они быстро двигались по следам племени, которые выглядели весьма отчётливо. Племя направлялось в сторону Форт-Силл. И вдруг Эймос с Мартином заметили, что племя резко изменило маршрут своего движения и пошло чуть ли не навстречу им.
— Они что, хотят напасть на нас? — уставился на непонятные следы Мартин Паули.
— Не думаю, — покачал головой Эймос. — Разве мы представляем для них какую-то угрозу? Чего им бояться?
— Но что-то же заставило их свернуть!
— Да, — согласился Эймос, — это так...
Погода между тем начала быстро портиться. Всё небо до самого горизонта заволокли тяжёлые свинцовые тучи со зловещим чёрным отливом. Эймос внимательно и с опаской вглядывался в небо, стараясь понять, что происходит с природой. И чем больше он смотрел на небо и слышал усиливающийся тревожный вой ветра, тем больше он укреплялся в мысли о том, что индейцы испугались отнюдь не их, а того, что происходило в небе над их головами. Там собиралась и зрела грозная, непреодолимая сила, по сравнению с грозным могуществом которой люди казались ничтожными, не способными ни на что крупинками.
Эймос ещё раз вгляделся в оставленные индейцами самые свежие следы. Теперь уже не было сомнения в том, что они убегали, изо всех сил спасались бегством, стараясь найти убежище и где-то укрыться от неминуемого разрушительного удара стихии.
Они развернули коней и поехали в том же направлении, что и краснокожие. И Эймос, и Мартин прекрасно понимали, что им тоже следует спешить: грозная стихия не собиралась щадить никого — ни индейцев, ни белых.
Внезапно конь Мартина стал упрямиться и попробовал брыкаться. Очевидно, он тоже был напуган разгулявшейся стихией и следовал своим инстинктам, пытаясь спастись. Мартину пришлось всадить шпоры глубоко в бока коня и изо всех сил натянуть узду, чтобы смирить его и подчинить собственной воле. С трудом, но это удалось ему, и конь вновь покорно затрусил в том направлении, которое указывал ему всадник.
Было всего четыре часа, а в прерии стало темно, как ночью. Лишь изредка у самой линии горизонта мелькала желтоватая полоска неба, подсвеченная ущербным солнцем, и тут же исчезала, чтобы скрыться в океане почти чернильной темноты. Затем сверху посыпался снег. Острые колючие снежинки секли по щекам, порывистый и колючий холодный ветер безжалостно выдувал из-под одежды остатки тепла. Казалось, лошади застыли в этой вьюжной круговерти и никуда не двигаются. Порывы ветра были такими сильными, что на мгновение Мартину почудилось, что это он сам поднялся в воздух и кружится вместе со снежинками. Холодная метель заметала следы лошадей и, не переставая, швыряла и швыряла пригоршнями в лицо острые жгучие снежинки.