Достигнув реки Колорадо, они повернули на закат и оказались в дикой пустынной местности, где не было видно никаких следов присутствия человека. По мере того как они ехали вперёд, становилось всё теплее. Солнце светило всё ярче, и прерия расцветала под его живительными лучами. Впервые они двигались не туда, где их ждала суровая зима, а туда, где их должно было встретить благодатное лето.
Однако когда они пересекли границу Нью-Мексико, то очутились в совершенно пустынной мрачной местности, сухой и неприветливой. Всюду громоздились огромные камни и песок, а пересохшие русла ручьёв и небольших рек указывали на то, что здесь никогда не бывает изобилия влаги.
Проезжая по этой дикой безлюдной местности, Мартин достал миниатюрный портрет Дебби и долго вглядывался в её милое знакомое лицо. Несмотря на то, что этот портрет был всегда с ним в дороге, он совсем не пострадал ни от мороза, ни от жары, ни от пыли. Краски на портрете были такими же яркими и сочными. Дебби выглядела такой маленькой, такой юной, такой беззащитной... У Мартина от боли сжалось сердце, и он поспешил спрятать портрет девочки в седельную сумку.
Прошло ещё несколько дней, и они достигли тех мест, где, по слухам, жили так называемые «команчерос». Так, с непередаваемым оттенком презрения, американцы называли мексиканских торговцев, которые не гнушались вести дела с племенами команчей. Американцы относились к команчерос с брезгливой ненавистью, те платили им точно такой же монетой. Считая, что американцы незаконно захватили их исконные земли в результат последних победоносных войн с Мексикой, они в отместку поддерживали самые тесные отношения с индейцами — заклятыми врагами американцев. Когда команчи захватывали и угоняли принадлежавший американским фермерам скот, команчерос охотно покупали его у индейцев и перебрасывали в отдалённые районы Мексики, где его уже невозможно было отыскать и вернуть обратно. Когда у индейцев вдруг появлялись десятками современные ружья и патроны к ним, которые они использовали во время нападений на белых переселенцев и во время сражений с регулярными войсками в Техасе, американцы знали, что это тоже — дело рук команчерос.
Однако сейчас Эймос был готов забыть обо всём этом, потому что как никогда прежде нуждался в услугах команчерос. Они были единственными, кто по-настоящему хорошо знал индейцев, знал, где находятся различные племена команчей. Только они могли вывести его на след Синего Пера и людей из его племени.
Но для начала Эймосу и Мартину надо было найти самих команчерос. А это на поверку оказалось нелёгким делом. Следы людей, на которые они время от времени натыкались в этой полупустынной местности и по которым начинали идти, внезапно обрывались. Они отыскивали другой след, но и он снова приводил их в никуда. И так продолжалось изо дня в день. Казалось, само это место было каким-то заколдованным. Здесь явно жили люди, но Эймос с Мартином никак не могли их увидеть. И вдруг, когда они почти уже потеряли всякую надежду, они неожиданно наткнулись на затерянное среди зарослей кактусов поселение под названием Эсперанса. Оно состояло из пары дюжин глинобитных домишек, теснившихся вокруг развалин бывшего католического храма. В небольшом колодце в центре посёлка стояла мутная тёплая вода. Но люди, которые здесь жили, были весёлыми, простыми и казались совершенно довольными своей жизнью, хотя по виду они почти не отличались от нищих. Кроме покосившихся глинобитных хижин, у них не было практически ничего. Рядом с Эсперансой располагалось несколько клочков пригодной для обработки земли, на которых они выращивали кукурузу. Ещё у них имелось несколько овец. Как они ухитрялись уберечь их от индейцев? Да никак, просто индейцы мудро воздерживались от того, чтобы угонять сразу всех овец — они обязательно оставляли некоторое их количество мексиканцам, чтобы иметь возможность вновь наведаться в это место за овцами в следующем году. В результате овец хватало и жителям Эсперансы, и индейцам. В посёлке кто-то постоянно играл на гитаре, отовсюду были слышны песни и смех. Ещё у жителей Эсперансы в изобилии водилось пульке — хмельной напиток местного производства, от которого поначалу наступало блаженное опьянение, а потом жутко болела голова. Никаких прекрасных сеньорит Мартин здесь не увидел. Все женщины в Эсперансе были бесформенно-толстыми, одевались кое-как и ходили босиком, но, как и мужчины, тоже были добродушными и весёлыми.