— В слова можно затесать ненавязчивый призыв пожертвовать на новые облачения для проповедников? — спросил Ян.
— Плохая практика – всё мерить деньгами, — покачала головой госпожа Андерссон. — А чем можно измерить выгоду от карманных Искателей? — приподнял бровь Ян.
— Власть? — предположила Лед.
— Власть – слишком громко и затратно для здоровья, — ответила госпожа Андерссон. — Слово «влияние» намного лучше. Шарлотта была права: в каждом человеке есть ценность: у кого-то деньги, у кого-то общественное или служебное положение, у кого-то информация… Если всё это собрать в одних руках, можно добиться очень много.
— Например, положения матери благопристойного семейства? — съязвил Ян.
— Вы так хотите сократить свои последние минуты?
— Не очень, — честно ответил полицейский.
— Тогда следите за тем, что говорите, и не повторяйте ошибки Джессики.
— Она сказала что-то не то?
— Она тоже думала, что ей всё сойдёт с рук.
— Продажа информации Бабочке?
— Вы хорошо покопали, жаль, никто этого не оценит.
— Почему? У нашей монографии уже есть читатели!
Госпожа Андерссон вздохнула.
— Если бы Джессика ограничилась только постановкой продажи информации на поток, хотя ей было велено организовать всего пару эпизодов, на это можно было бы закрыть глаза. Мы тоже люди, пожурили бы, что есть и другие способы поддерживать своё огромное безработное семейство, она бы покаялась, и все бы разошлись миром. Но она же, точь-в-точь как вы сейчас, начала умничать и что-то доказывать. Вот и получила, что заслуживала.
— Муэнгу знает? — неожиданно спросила Лед.
— Нет, — после паузы ответила госпожа Андерссон. — О чём-то наверняка догадывается, он всё-таки умный мальчик, и не мог не заметить, что некоторые вопросы я могу решить быстрее, чем многие наши очень влиятельные знакомые, но с моими «подопечными» меня точно не связывает.
— А ваш муж?
Госпожа Андерссон отмахнулась.
— Хорошее воспитание полностью заменило ему наблюдательность. А нежданные успехи в семейном бизнесе он списывает на собственные таланты. Тем более, я никогда не увлекалась, и эти успехи не выглядят такими уж невероятными.
— Но всё-таки, зачем?..
Госпожа Андерссон снова вздохнула.
— Девочка моя, неужели тебе никогда не хотелось подправить то, что ещё чуть-чуть, и стало бы идеалом? Или не идеалом, а хотя бы слегка более разумным и полноценным.
— Вы тоже идеалистка? — спросил Ян.
— Искатели – и разумным? — спросила Лед.
— Нет, не идеалистка. И Искатели – это всего лишь инструмент, при помощи которого можно зарабатывать деньги, вербовать политиков, менять общественное мнение.
— И покупать новые платья и оплачивать такси, — добавил Ян.
— Не без этого.
По полу снова потянуло холодком.
— Врач прилетел, — сказал вошедший Тим.
— Отлично, — сказала госпожа Андерссон. — Начнём с меня, пожалуй.
Она повернулась к Лед.
— Жаль, что так вышло, ты мне понравилась больше, чем остальные девушки, которых Муэнгу со мной знакомил.
Госпожа Андерссон развернулась и пошла к выходу, бросив через плечо:
— Лав, закончи тут.
Тим вздрогнул и уставился госпоже Андерссон вслед взглядом, в котором читался откровенный ужас.
«Неужели из лаборатории, которую ты, как говорил, редко покидаешь, этого всего не было видно?» — с не самой уместной сейчас злорадностью подумал Ян.
Фармацевт зашевелил губами, словно пытаясь что-то сказать, но потом резко перевёл взгляд на стоящих столбом около Лед Искателей. Решение было найдено, и взгляд Тима снова стал отрешённым. Но отдать приказ он не успел.
— Думаю, это не очень хорошая идея, — сказал Зосна.
Зосна?! Словно решив не мучить подчинённого сомнениями в собственном рассудке, шеф вышел в обозримое тем пространство.
Твёрдая походка, рука, держащая пистолет, направленный в спину госпоже Андерссон, даже не думает дрожать, словно и не он всего несколько минут назад скручивался в судорогах на полу.
Та медленно обернулась.
— Рассчитываешь на приз зрительских симпатий за лучшую актёрскую игру? —произнесла она и тут же, без перехода, резко скомандовала: — Взять его!
«Мальчики», словно проснувшись, бросились к Зосне. Двоих тот остановил двумя быстрыми выстрелами, но четверо оставшихся этого словно не заметили.
«Так вот кому выдаются белые балахоны!» — мелькнуло не самая уместное сейчас озарение. — «Тем, кто достиг нужной степени одурения, то есть просветления!».