Никогда в жизни не пробовала Владлена Сергеевна ничего вкуснее этого меда, тягучего, с горчинкой, насыщенного ароматом лесных трав. Особенно сладостно было высасывать его из мягких восковых сотов.
Ребята, конечно, тут же затеяли бросаться восковыми шариками. Но Яша-бродяша прикрикнул:
— Воск собирать в одну кучку, это ценность!
И Морячок поддержал его:
— Как сказано, так и делать!
Владлена Сергеевна только диву далась, как ее «братцы-кролики» послушно исполнили его приказание — стали собирать воск в подставленный черепок.
А как чудесен чай, вскипевший на костре, заваренный на черносмородиновом листе!
Владлена Сергеевна повеселела. Быстро и привычно овладела она беседой у костра. Сравнила отряд с морским экипажем, потерпевшим кораблекрушение.
— В таких обстоятельствах надо всем сплотиться, чтобы выгрести к Большой земле, — в конце сказала она.
— Выгребем! — поднялся Морячок.
— И выбьемся к своему берегу. Для этого нужна строжайшая дисциплина. Все должны слушаться.
— Морячка боцманом сделать! Морячка! — раздались голоса.
Это Владлену Сергеевну несколько смутило, но она быстро перестроилась.
— Правильно, пусть Морячок следит за распорядком на нашем острове. И никого никуда. Отлучаться можно только с разрешения. Кругом война. Мы должны сидеть тихо, я отвечаю за вас всех перед руководством. И вы каждый за себя перед своими родителями. Представляете, как они теперь за вашу судьбу волнуются?
Она выдержала паузу, наблюдая навернувшиеся слезинки на глазах Лизочки, Зиночки и некоторых мальчишек.
— Так вот, — другим, твердым голосом продолжила она, — мы пошлем Риму и Нину, пусть они поищут дорогу в Старую Руссу. Я им напишу записку в райком комсомола, там узнают о нашей беде и сразу помогут.
— Нет, — сказал Морячок. — Не пойдут лесные сестры. Они здесь нужны. Кто без них грибы на всех соберет? И потом нельзя в Старую Руссу. Мы наблюдали ночью — в той стороне пожары.
— Ну, знаешь, это у тебя неверие в наши силы. Не могли так далеко зайти фашисты!
— Файеровы пойдут, — сказал упрямо Морячок. — Они знают немецкий. А вдруг попадут фашистам в лапы?
Это, кажется, убедило Владлену Сергеевну.
А когда Жура предложил переждать еще одну ночь, послушать, не запоют ли где петухи, для вожатой это был спасительный выход.
Хлеб-соль с неба не падают
Несмотря ни на что, жизнь в лесном лагере как-то налаживалась. Поутру Толик играл на губах побудку. Ребята становились на линейку. Флаг, составленный из красных галстуков, взлетал по древку к небу, окаймленному большими деревьями.
И даже наладилось трехразовое питание. Утром пили чай с медом. На обед ели грибную похлебку. А на ужин — уху. Кроме того, все жевали вяленых рыбешек, которые быстро высыхали на летнем солнце, нанизанные на нитки из запасов Зиночки.
На ловлю этих рыбешек даже «братцы-кролики» отправлялись с удовольствием. И уже не боялись пиявок, топча и взбаламучивая небольшие болотца и лужицы в поисках рыбы.
Потерпевшие, к удивлению Владлены Сергеевны, не только не жаловались, но еще и гордились ранами, заработанными в поисках пищи.
— Людьми становятся братцы-кролики, — пошучивал Морячок, присыпая пораненные места золой.
Иногда целыми днями в лесу было тихо: казалось, и войны никакой нет. Просто ребята с вожатой пришли сюда, как туристы на экскурсию, забыв на базе хлеб и соль.
Однако частенько про войну напоминали фашистские самолеты. Они пролетали вблизи заброшенного хутора. Иные словно нарочно подлетали поближе, чтобы посмотреть, есть ли тут кто-нибудь.
Иногда высоко в небе слышался отдаленный гром и блистали молнии воздушного боя. В воздухе таяли прочерки дыма…
Однажды после такой грозы среди ясного неба ребята увидели падающий самолет. Он крутился и вертелся, объятый пламенем. Над верхушками сосен попытался выровняться. Но неудачно. И полого вошел в лес, прорубая просеку работающими винтами. Ухнул так, что дрогнула земля, и затих.
Ребята хотели бежать к месту падения, но вожатая их удержала.
— Вы понимаете, — убеждала Владлена Сергеевна, — в самолетах могут уцелеть два-три паршивых фашиста, а ведь у них автоматы, револьверы, гранаты какие-нибудь. Если даже вас не перестреляют, они за вами увяжутся сюда. Тогда что?
— Возьмут в штосс, — поежился Морячок, — как боевой корвет рыбацкую фелюгу.