Лорд Тоттенхэм сел. Освальда, Дики и Г. О. он выстроил перед собой в шеренгу, а Элис и Ноэлю разрешил сесть рядом.
– Вы натравили на меня собаку, – начал лорд. – Заставили поверить, будто спасаете от неё. И вы взяли бы мои полсоверена. Подобное поведение… Нет, сэр, уж извольте сами его оценить. И говорите как есть.
Ну, мне и пришлось ответить, что оно абсолютно не джентльменское, хотя я всё же добавил, что не собирался брать его полсоверена.
– Зачем же тогда вы это устроили? – последовал новый вопрос. – Напоминаю: мне требуется от вас только правда.
И тогда я сказал:
– Ну, теперь-то мне ясно, что это большая глупость. Да и Дора нам говорила, что это нехорошо. Но нам казалось иначе, пока не дошло до дела. Мы хотели восстановить утраченное состояние рода Бэстейблов. А в книгах старый джентльмен, спасённый от смертельной опасности, обязательно предлагает тебя воспитывать как собственного сына. Если ты всё-таки хочешь остаться сыном собственного отца, старый джентльмен делает тебя компаньоном в своём процветающем деловом предприятии и тем самым вполне обеспечивает. Но мы не могли придумать никакой смертельной опасности, вот и решили приспособить для этого Пинчера и… – Мне стало так стыдно, что я не мог продолжать. Наш поступок теперь мне казался ужасной подлостью.
Лорд Тоттенхэм покачал головой:
– Обман и мошенничество. Замечательный способ сколотить состояние. Я страшно боюсь собак. Будь у меня послабее здоровье, мог от подобного потрясения отправиться на тот свет. Что вы о себе возомнили, а?
Мы все заплакали. Кроме Освальда. Правда, остальные уверяют, будто он тоже плакал. А лорд Тоттенхэм продолжал:
– Ну что ж, вижу, вам стыдно. Надеюсь, вы получили хороший урок. И на этом поставим точку. Сейчас я, конечно, старый. Но когда-то тоже был молодым.
Элис скользнула по скамейке поближе к нему и подсунула руку под его локоть. Пальцы её розовели сквозь дырки в шерстяных перчатках.
– По-моему, вы очень добрый, раз нас простили, – сказала она. – И нам действительно очень и очень стыдно. Но мы ведь просто хотели как в книгах… Только вот нам почему-то никогда не выпадает таких шансов, как людям из книг. Они, если что-то задумают, всегда добиваются своего. Но нам действительно очень жаль. Очень-очень. И я знаю, что Освальд не собирался брать ваши полсоверена. И сама, как только вы начали говорить про деньги, сразу прошептала Г. О., что лучше бы нам такого не делать.
Лорд Тоттенхэм вдруг встал со скамейки, и вид у него был столь же величественный, как на картине, где Нельсон стоит на палубе перед гибелью. Мужественный, гладко выбритый, и лицо приятное. И он нам сказал:
– Запомните на всю жизнь: никогда не следует поступать бесчестно. Ни ради денег, ни за какие другие блага на свете.
Мы обещали ему, что будем помнить. После этого он в знак прощания снял шляпу, а мы сняли свои головные уборы, и он продолжил прогулку, а мы повернули назад домой. Никогда в жизни ещё так скверно себя не чувствовал.
Дома Дора сказала нам:
– Я ведь предупреждала.
Кому же приятно такое слушать? Однако куда мучительнее и больнее было оттого, что лорд Тоттенхэм назвал наш поступок бесчестным.
Мы потом целую неделю не ходили в Блэкхит, но в конце концов всё же туда отправились, чтобы дождаться лорда возле скамейки. И когда он пришёл, Элис сказала:
– Послушайте нас, пожалуйста, дорогой лорд Тоттенхэм. Вы нас отпустили, но мы сами себе в наказание не ходили всю эту неделю на пустошь. Теперь мы пришли и принесли вам каждый по подарку, если вы их, конечно, примете в знак того, что согласны мириться.
Он сел на скамейку, и мы вручили ему подарки. Освальд – шестипенсовый компас, купленный специально для этого на собственные деньги. Освальд всегда покупает полезные подарки. Правда, стрелка у компаса после двухдневных испытаний отчего-то больше не двигалась, но лорд Тоттенхэм ведь бывший адмирал, а значит, уж у него она точно опять забегает как миленькая.
Элис сделала ему футляр для бритвы и вышила на нём розу. Г. О. отдал ножик – тот самый, которым однажды срезал все пуговицы со своего лучшего костюмчика. Дикки преподнёс школьный приз – книжку про морских героев, потому что ценил её больше всех остальных любимых вещей. А Ноэль сочинил для лорда стихи:
Кажется, лорд Тоттенхэм остался доволен. Он сперва поблагодарил нас, потом разговаривал с нами какое-то время, а на прощание сказал:
– Шторм утих, друзья. За бортом ясное небо.