Нам открыла очень аккуратная служанка в чёрном платье и белом фартуке, тесёмки которого она завязывала на ходу, как мы разглядели сквозь разноцветное стекло в двери. Лицо у неё было красное, и мне показалось, что перед нами та самая Джейн.
Мы спросили, можем ли видеть мистера Маллоу. Служанка ответила, что мистер Маллоу в настоящее время очень занят – пишет проповедь, но она узнает.
Тут Освальд сказал:
– Да всё в порядке. Он сам просил нас зайти.
Она впустила нас всех, заперла дверь и довела до очень тщательно убранной комнаты. Там стоял шкаф, полный книг в переплётах из чёрной хлопковой ткани с белыми наклейками, а ещё присутствовали какие-то скучные картины, фисгармония и письменный стол с выдвижными ящиками, за которым сидел и переписывал что-то из книги мистер Маллоу. Толстенький, низенький и в очках.
Когда мы вошли, он, не знаю уж почему, поторопился накрыть написанное чистым листом бумаги. Вид у него был довольно сердитый, а издали снова донёсся визгливый голос, который мы уже слышали, стоя под дверью. И голос этот бранил Джейн или кого-то ещё. Надеюсь, не потому, что она нас впустила, но всё же, подозреваю, именно потому.
– Ну и зачем вы пожаловали? – не слишком любезно спросил нас священник.
– Вы сами нас просили зайти, – не растерялась Дора. – Мы – Бэстейблы с Льюишэм-роуд.
– О‐о! Ах да! – спохватился он. – Так, значит, я вас всех завтра жду?
Он оторвал перо от бумаги и принялся вертеть ручку в пальцах, но не предложил нам присесть, так что некоторые из нас сели сами, не дожидаясь приглашения.
– Воскресные дни мы всегда проводим с отцом, – сообщила Дора. – Но нам хотелось поблагодарить вас за то, что вы были так добры и нас пригласили.
– И хотели вас ещё кое о чём попросить, – перешёл к главному Освальд, делая Элис знак налить херес в мензурку.
Это она и сделала у него за спиной, пока он говорил.
– У меня очень мало времени, – поморщился мистер Маллоу, глядя вместо меня на часы. – Но всё же… – Тут он пробормотал что-то не очень разборчивое про «нужды паствы» и наконец перевёл глаза в мою сторону. – Скажи, дорогое дитя, какие тревоги тебя привели ко мне, и ты получишь всю меру помощи, которую я только в силах тебе предоставить. С чем ты пришёл?
Освальд быстро взял из рук Элис мензурку и протянул её священнику:
– Я пришёл узнать ваше мнение об этом.
– Об этом? – удивился священник. – И что у тебя там такое?
– Поставляется из-за границы, – объявил Освальд. – Там вполне достаточно, чтобы вы распробовали.
А Элис налила чуть ли не половину мензурки. Видимо, от волнения позабыла, сколько нужно отмерить.
– Из-за границы? – переспросил священник, беря мензурку.
– Да, – подтвердил Освальд. – Уникальный букет. Полнотелое, с ореховыми нотками.
– Действительно, очень напоминает по вкусу один из видов бразильского ореха, – как всегда, не могла промолчать Элис.
Священник перевёл взгляд на неё, а потом обратно на Освальда, а тот продолжал расписывать достоинства вина в точности по инструкции.
Мистера Маллоу будто льдом сковало. Он так и застыл с мензуркой в вытянутой руке.
– Подобного качества по столь умеренной цене ещё не было. Выдержанное и одновременно нежное. «Аморо…» Как его там дальше?..
– «Аморалио», – подсказал Г. О.
– «Аморозо», – вспомнил Освальд. – Заткнись, Г. О. «Кастилиан аморозо». Подлинно качественное десертное вино. Бодрящее и вместе с тем…
– «Вино»?! – воскликнул мистер Маллоу, отведя ещё дальше от себя руку с мензуркой. – А известно ли вам, – начал он каким-то совсем другим голосом, который с каждым словом густел и набирал силу (полагаю, именно так он проповедует с кафедры в своей церкви), – известно ли вам, – повторил он, – что именно питие вина и прочих горячительных напитков – да, в том числе и пива! – выкрикнул он, – множит число несчастных детей и опустившихся до весьма пагубного состояния родителей в половине домов Англии?!
– Ничего такого не будет, если вы добавите туда сахара, – решительно возразила Элис. – Восемь кусков, и как следует потрясти бутылку. Мы попробовали каждый по чайной ложке – и ничего, не заболели. Г. О., правда, было чуть-чуть нехорошо с животом, но это, наверное, от желудей из парка.
Проповедник молчал, похоже утратив дар речи под напором противоречивых эмоций.
В это время дверь отворилась и вошла леди в белом чепце с кружевом и безобразным лиловым цветком. Она была высокая и худая, хотя по виду сильная. Подозреваю, она подслушивала за дверью.
– Но почему? – наконец прорезался снова дар речи у священника. – Почему эту ужасную жидкость, подлинное проклятие нашей страны, вы принесли именно мне? Отчего решили, что именно я должен её попробовать?