Луи снова её целует, глубоко, собственнически; и внутри у неё снова ворочается жар, когда она чувствует его обнажённую кожу на своей. Бетти возвращает ладонь ему на живот, скользит ниже, больше не встречая никаких преград. С восторгом чувствует, как у Луи сбивается дыхание, и как он толкается ей навстречу. Он подминает Бетти под себя, коленом разводит ей ноги и перехватывает руку, направляя внутрь, где только что были его пальцы. Бетти сдавленно охает от мгновенной вспышки боли, когда Луи оказывается внутри, напрягается и сжимает пальцы у него на плечах. Луи целует её ухо, шею, всё, до чего дотягивается, отвлекая от боли, и Бетти чуть расслабляется, привыкая к новым ощущениям, пускает его глубже.
— Больше больно не будет, — шепчет он.
Бетти кивает куда-то между его шеей и плечом, глубоко вздыхает.
— Просто непривычно.
И это правда. Она подаётся чуть вперёд, позволяя Луи медленно двигаться, давит задушенный стон. Чуть саднящее ощущение между ног постепенно растворяется и становится терпимым. К этому можно привыкнуть.
Луи находит её губы своими, двигается чуть быстрее и глубже, почти распластывая девушку по постели, и Бетти подаётся навстречу, находя удобное положение. Она чувствует, как Луи чутко ловит каждое движение, чтобы узнать, понять, направить, и делает то же самое: подлаживается под него, обнимая, впуская; чувствует, как копится внизу живота напряжение — будто заново дышать учится.
Она скользит ладонями по влажной спине Луи, выгибается, когда он ускоряется, толкаясь сильнее. Не удерживает протяжного стона, когда он оказывается глубже. И вздрагивает, когда внутри что-то будто взрывается, а Луи с рычащим стоном замирает.
Сердце у Бетти заполошно колотится, и по телу крупными бусинами раскатывается лопнувшее напряжение: как-то не так, как в тот, другой раз, но тоже хорошо. Луи сгребает её в охапку, переворачиваясь, и Бетти чувствует между ног влагу и вернувшееся саднящее жжение, но ей не хочется ничего с этим сделать, не сейчас. Она прижимается губами к шее Луи, чувствует, как тяжело уверенно стучит его сердце ей в ладонь. Это вот так, быть мужем и женой? Кажется, все, кто когда-либо намекал ей, что это тяжело и неприятно, ничего не понимают.
— Как ты? — спрашивает Луи, и Бетти что-то неопределённо мычит, сама не зная толком, как она. — Потом будет лучше, обещаю.
Бетти не удерживает смешка, поднимает голову. У Луи шалый взгляд и бездумная улыбка, а ещё он самый красивый мужчина на свете. Бетти смутно понимает, что разница в ощущениях была, и, наверное, Луи говорит именно об этом, и, наверное, всё дело в боли. Но у неё внутри всё сводит от его рук на её теле и от воспоминаний о том, как он был в ней, где-то глубоко…
— Ещё лучше? — тихонько спрашивает она с улыбкой.
Луи облегчённо смеётся, притискивая её ближе, целуя, и Бетти ластится, подставляется под его ласковые руки. И чувствует себя безбрежно счастливой, и сердцем знает, Луи так же счастлив. И по его расслабленной светлой улыбке понимает, ему было хорошо.
Он устраивает Бетти у себя на плече, перебирает её волосы, и она тихонько скользит кончиками пальцев по его груди, по контурам татуировок, прослеживает изгибы мышц и серые чёрточки старых и новых отметин шрамов. В груди на смену тяжёлому теплу приходит пронзительная нежность. Она столько времени не знала, как быть со своей любовью, но всё перевернулось за какую-то неделю. И она — его, а он — её.
— Я не знаю, как быть мужем, — говорит Луи тихо, — никогда никому не хотел быть мужем, а потом случилась ты. — Бетти замирает, но не поднимает головы, слушает его дыхание, чувствует лёгкий поцелуй в волосы. — Я тебя люблю. И для тебя я постараюсь. Но ты имей в виду, что я ничего не знаю, и скажи мне, если что-то пойдёт не так.
Бетти широко улыбается и прикусывает губу, чтобы хоть немного придержать эмоции. Ей кажется — она уверена, — всё у него получится и без подсказок. Но она понимает, о чём Луи думает, и сама задумывается над тем же. В конце концов, она тоже не знает почти ничего. Но они только что занимались любовью, «прислушиваясь» друг к другу, и у них всегда получалось разговаривать, так может им стоит действовать так же дальше.
— Я тоже люблю тебя, помнишь? — она поднимает лицо, мягко касается губами его подбородка. — Мы оба постараемся, и всё получится.
У них определённо всё получится. Луи прижимает её ближе к себе, целует, и Бетти знает, у них всё получится. Они друг друга любят и друг для друга постараются. Они друг другу обещали.
========== Воссоединение. Эйвери ==========
Комментарий к Воссоединение. Эйвери
Aesthetic:
https://pp.userapi.com/c846419/v846419028/20cc13/cl0-v0aZaQ8.jpg
Дни проходят. Эйвери сама себе кажется тенью. Она ест и спит, разговаривает с Шерил и учится у неё, как быть хозяйкой дома, если у тебя нет десятка слуг, но всё равно чувствует, будто в любой момент может сорваться. Проходит неделя с отплытия «Леди Энн», а ей кажется, будто галеон вышел из порта целую вечность назад. Шерил, даже если волнуется, не подает виду — в соседнее крыло вселяются новые постояльцы, прибывшие из Франции, и хозяйка занимается их обустройством и составлением нового меню.
Эйвери ненавидит быть бесполезной, и поэтому пытается помочь, как умеет — рассказывает Шерил, что французы предпочитают на завтрак или на ужин, применяя, наконец-то, знания, вложенные в голову матерью. Кухарка в поместье отца знала все эти рецепты, но Эйвери, конечно, не интересовалась ими. Впрочем, Шерил благодарит за помощь и смеется, что если есть названия блюд, то рецепты выяснить у французских переселенцев не составит труда.
Но если днем Эйвери всегда может найти себе занятие, то ночами она плачет, потому что страх протягивает щупальца из тьмы, скапливающейся в углах. Что, если Рыжий Эд, Лиам и Мануил потерпели поражение? Что, если Гарри успели повесить до их прибытия? Что, если Паулу не смогут найти и возвратить на Тортугу?
Она не должна думать об этом. Это же Гарри, он вернется, он обязательно вернется. И вернет Паулу. Разве может быть по-другому?
«Он говорил, он знает, что делает, — шепчет внутренний голос, и, хотя Эйвери знает, что с ней говорят её страхи, не слушать их тяжело. — Он говорил… но он не знал»
— И он за это ещё получит, — всхлипывает Эйвери, уверенная, что, стоит Стайлсу ступить на землю Тортуги, он получит от неё за вранье.
И черт с тем, что она якобы леди. У леди мужья — не пираты, а племянниц не похищают британские солдаты, чтобы возвратить в семью, которой эта племянница принадлежать не желает.
Её сердце болит, ему мало места в грудной клетке, и слезы душат, а горло сжимает ледяная рука. Ночь за ночью Эйвери снится Гарри, болтающийся на виселице, и она просыпается в холодном поту. Она понятия не имеет, когда успела полюбить своего мужа так сильно — просто приняла это, и теперь ей страшно потерять человека, которого она так неожиданно обрела. Эйвери не знает, как будет жить без Гарри. Без Паулы. Хватит с неё потерь. Но разум продолжает нашептывать, что «Леди Энн» могла не успеть приплыть на Ямайку вовремя, и всё, что останется Эйвери — воспоминания о коротком периоде счастья.
И, возможно, ребенок. Эйвери четко знает, когда у неё должна прийти кровь, и срок запаздывает. Разумеется, это может быть из-за долгого путешествия на корабле и постоянного волнения, но Эйвери знает… чувствует, что в ней зародилась маленькая жизнь, и она молится каждый вечер, чтобы это было так. О деторождении она знает совсем мало, но женщина создана, чтобы дарить жизнь, и, значит, жизнь будет подарена.
Эйвери плачет, не будучи уверенной, что Гарри всё ещё жив, но улыбается, думая, как много сможет рассказать сыну или дочери о нём.
Всё, что ей известно. Всё, чем Гарри делился, и всё, что она сама смогла понять и осознать. Она расскажет ребенку, что мир не так однозначен, и в нём так много серых пятен и неясностей, расцветить которые можно лишь благодаря своему опыту. Эйвери кладет руку на живот и молится, чтобы Гарри вернулся на Тортугу. Вернулся к ней, ведь ребёнок не должен расти, не зная своего отца. И, что не менее важно, сама Эйвери хочет, чтобы Гарри был рядом. Чтобы он возвратился домой. Чтобы Паула тоже вернулась домой. Она не хочет, чтобы родные жили для её сына или дочери только в воспоминаниях.