Или есть, но только на одной, и той у неё полностью нет.
Эйвери надевает медальон на шею и закрывает глаза, но уснуть до утра у неё уже не получается. Утром корабельный кок приносит им завтрак — водянистого вида кашу, но Паула сметает её с тарелки без возмущений. Попросила бы ещё, но молчит, косится на белобрысого кока. Тот неожиданно улыбается, широко и светло, и подмигивает Пауле.
— Спасибо, не голодна, — привычно отвечает Эйвери, но желудок отчаянно бурчит, опротестовывая её слова.
— Вы, может, и не голодны, однако ваш живот иначе думает, — новый голос низок и насмешлив.
Эйвери поднимает взгляд. Капитан «Леди Энн» стоит в дверях каюты, скрестив руки на груди, и усмехается, но не злобно и не угрожающе. У него на щеках образовываются ямочки, и это выглядит очень по-детски, а ещё — странно-привлекательно. Эйвери отводит глаза: это, к черту, пиратский капитан, а не брат одной из её английских подруг, за его внешностью скрывается грабитель и убийца, и руки его в крови по самые локти.
— Я не голодна, — повторяет она.
— Оставь нас, Найл, — приказывает капитан.
Кок по имени Найл забирает у Паулы плошку, оставляя, впрочем, порцию Эйвери, уходит. Капитан закрывает за ним дверь, проходит внутрь и берет шатающийся стул, садится напротив. Паула невольно отодвигается на самый край койки: она хоть и привыкла уже к существованию на пиратском корабле и не боится Найла, капитана всё же опасается. Разглядывает его исподволь.
Эйвери вздергивает подбородок.
— Что вам нужно, капитан? Разве пираты имеют привычку разговаривать со своим грузом? Это странно.
— Странно, что вы осмеливаетесь болтать в вашем положении, мисс, — капитан вздергивает бровь. — Впрочем, смелые люди мне всегда были по душе, а смелые женщины — в особенности, — он снова ухмыляется. — Советую вам всё же поесть.
— С чего бы такая забота?
Они разглядывают друг друга. Эйвери изучает загорелое, молодое лицо капитана Стайлса: смуглая кожа, твердая, четко очерченная линия подбородка и скул. Черты его лица могли бы сойти за аристократические, кабы не загар да неуловимая насмешка во всем облике, несвойственная людям высшего света. Глаза у него зеленые, как у дикого кота, он зашторивает их длинными ресницами и щурится ехидно. Взгляд его скользит по её лицу, по губам и шее, и краска заливает Эйвери щеки. Ей бы отвести свой собственный, но проигрывать пирату она не намерена.
Ещё чего!
Он спускается взглядом на её грудь, и Эйвери хочется прижать к корсажу ладонь. Впрочем, вряд ли пирату интересно её тело, а вот медальон, кажется, ему любопытен. Капитан отводит глаза.
— Я — пират, мисс, но не убийца невинных женщин, — отвечает он. — И никто, никогда не обвинит меня в этом. Я верну вас вашему жениху и получу свои деньги меньше, чем через месяц, но за ваш труп выгоды мне не будет.
— А мне-то какая выгода оставаться живой? — Эйвери задает вопрос быстрее, чем понимает, как оплошала. Зато растерянное выражение лица наглого капитана Стайлса стоит этого. Более чем.
Он молчит, разглядывая её, о чем-то думает. Паула рядом смелеет, подсаживается ближе, видя, что Стайлс не планирует им обеим вредить.
— Не знаю, какая выгода вам жить, мисс, — наконец, произносит капитан, поднимается, протягивает ей плошку с кашей. — Но торопиться на тот свет всё-таки не стоит. Кто знает, где окажется каждый из нас? И кто поручится, что там не будет хуже, чем здесь?
Эйвери замирает: она могла ожидать от капитана Стайлса чего угодно, однако ему удалось её удивить. Она закусывает нижнюю губу, принимая из его рук свой завтрак, и думает, что, возможно, этот пират прав: замужество по принуждению — ужасная вещь, но, наверное, медленная смерть от голода всё же хуже.
Капитан улыбается, на его щеках снова появляются ямочки.
— Мы будем на Тортуге к следующему утру.
Он уходит, и ключ снова скрежещет в замке.
Чертова каша на вкус очень даже неплоха, и Эйвери едва сдерживается, чтобы не вылизать плошку. Тортуга — значит, Тортуга. Пусть будет так.
========== Капитан. Гарри ==========
Комментарий к Капитан. Гарри
Aesthetics:
https://pp.userapi.com/c845323/v845323665/e41cf/N-PWYMiLgNE.jpg
https://pp.userapi.com/c850036/v850036856/674d9/mIBUu9Fw40c.jpg
Гарри смотрит на небрежно оборванный на самой середине кусок пожелтевшей бумаги, лежащий перед ним, и голова у него начинает болеть. Он видит очертания Наветренных островов, видит ободранные заметки, понять которые без второй половины карты невозможно, и думает — кому принадлежала эта карта, доставшаяся ему вместе с бумагами бывшего капитана «Леди Энн»?
Когда-то этот корабль, разумеется, не принадлежал ему — Гарри его реквизировал, а капитана и добрую часть команды протащил под кораблем либо высадил на необитаемых островах — пусть жрут ром и друг друга, пока не подохнут. Впрочем, он предпочитал думать, что получил «Леди Энн» по наследству, ведь бывшим капитаном галеона был его отец, Десмонд Стайлс, которого Гарри с детства не видал. Он оставил их с матерью и сестрой нищенствовать в трущобах Порт-Ройала и исчез, позабыв, что где-то на Ямайке у него подрастал сын.
Гарри закусывает губу — почему-то в тихие ночи, как вот эта, перед прибытием на Тортугу, его начинают мучить воспоминания. Он вновь, до рези в глазах, вглядывается в рисунки на старой бумаге, переводит взгляд на угол карты и замирает, трясет головой: не может быть. В самом углу карты он видит восьмиконечную звезду. Точно такая же болтается на шее у невесты Анвара Мендеса — совпадение? Мало ли в этом прекрасном и яростном подлунном мире восьмиконечных звезд?
Он переворачивает карту. Без второй половины она бесполезна. Пленницы уже наверняка спят, морская качка может убаюкать кого угодно. Гарри кладет голову на руки. У него маленькая победа — девчонка согласилась поесть ещё утром, а потом даже поужинала. Ещё не хватало, чтобы она заморила себя голодом, не видать ему тогда выкупа за неё, а без финансовых потерь месть Анвару Мендесу была бы и вполовину не так хороша.
Гарри, на самом деле, с удовольствием смотрел бы, как Анвар захлебывается в водах Карибского моря. Оно всегда было жестоко к негодяям, словно чувствуя предателей и сохраняя жизнь тем, кто по-своему справедлив. И, возможно, маленькая благородная леди не заслужила такого мужа — хотя характер у неё тот ещё, это Гарри признает. Она горда и упряма, и, похоже, где-то выучилась решать проблемы, а, может быть, просто врожденно умна, и ему это нравится, очень нравится, но и безмерно раздражает. Он уверен, что, если бы не пожирающий её нежный желудок трехдневный голод, она бы упиралась ещё дольше. Гарри бесит, что она хочет умереть, а вот он отдал бы всё на свете, чтобы жила Джемма — она так любила жить, хотя её жизнь была и не сахар.
Джемма, его сестра, служившая в доме губернатора и из этого дома на волю так и не вышедшая. Она все силы прикладывала, чтобы он, Гарри, хотя бы не умирал с голоду, и отдавала ему добрую часть своего и без того крошечного жалования. А потом она умерла — говорят, выпала из окна, когда отчищала ставни, но Гарри не верил этому. Буквально накануне они встретились недалеко от городской пристани, и Джемма плакала, рассказывая, что молодой хозяин угрожает ей, но упорно отказывалась говорить, за что.
Джемма, взявшая на себя заботу о нем, когда умерла мама, и в тринадцать лет поступившая на службу к Мендесам. Она и не знала, что Гарри откладывал каждую монету, чтобы однажды сбежать из этого чертова прогнившего города и стать свободным. Чтобы они оба стали свободными. Гарри голодал ради этого, воровал и прятался от военных, но Джемма так и не узнала, на что шел её брат, чтобы спасти их обоих.
Потому что она умерла.
Гарри стукает кулаком по столу. Он давно научился сдерживать слезы, душащие его при воспоминаниях о сестре. Джемма хотела бы жить, ей бы понравилась «Леди Энн», и к черту эти старые дурацкие поговорки о женщинах на судне, которые так любит Нейт! А эта расфуфыренная девчонка хочет умереть! И даже если у неё есть свои причины, она просто не понимает, о чем говорит и чего так желает. Смерть — это не увеселительная прогулка в лучший мир, а, уходя, ты оставляешь за спиной этот, который, возможно, много лучше, тем то, что ждет впереди.