Возможно, хорошо, что ему удалось уговорить её поесть. К прибытию кораблей из Порт-Ройала она хотя бы не отощает до состояния скелета. А уж в доме своего будущего мужа пусть делает, что пожелает, хоть на шнурке для вызова прислуги вешается.
Вспомнив серо-зеленые, спокойные глаза, Гарри вздрагивает — эта вполне может и повеситься. Что-то в ней было такое, что напрочь убило в ней чувство паники и страха. И даже если она и боялась пиратов, эмоция эта была притуплена чем-то иным. Гарри вспоминает её лицо. Анвар уж вряд ли посчитает её красивой, но она была запоминающейся, вполне сошла бы за сирену, которые, по слухам, заманивают в этих краях моряков на рифы. Нежные черты и розовые губы, тонкая шея и прикрытая тканью платья грудь. И медальон, спускающийся на цепочке ниже хрупких ключиц. Гарри упирается лбом в локоть — может, Нейт и прав, бабы на корабле вовсе не к добру.
Сразу вспоминаешь, что женщины у тебя очень давно не было, а хочется и уже нужно.
Ему жарко, и он поднимается из-за стола, убирает карту в сундук, прячет под вещами и прочими бумагами, запирает замок. Выходит на палубу и поднимается на квартердек. Вахтовой вглядывается в бархатную темноту ночи, волны плещутся о бока «Леди Энн». Заметив капитана, рулевой выпрямляется.
— Иди спать, Поль, — машет рукой Гарри. — Я сам.
Капитан вовсе не обязан сам становиться за руль корабля, но Гарри только в радость отвлечься.
— Да, сэр, — с сильным французским акцентом отвечает Поль и убирается прочь с квартердека, зевая и почесывая затылок. Гарри понимает, что поднялся сюда вовремя: ещё немного и опасность заснуть у рулевого была бы очень велика. Стайлс не винит Поля; он помнит, что Поль вел галеон с самого утра. Пора ему и отдохнуть.
Поль — француз, по-английски говорит паршиво, хотя всё понимает. Пираты — люди без предубеждений, если ты хороший матрос — добро пожаловать на борт, и натянутые отношения между Англией и Францией беспокоят их меньше всего. Так же, как и отношения Англии с любыми другими странами. «Леди Энн», сам Гарри и его пираты не принадлежат никому, кроме самих себя, а им принадлежит весь мир.
Гарри придерживается четкого курса на Тортугу, щурится в ночь и думает, что им повезло: шторма не предвидится, ветер — попутный. Он позволяет себе закрыть на секунду глаза и ощущает привычное единство с его «Леди Энн». Когда Гарри в море — ему ничего на свете больше не нужно, и плеск волн радостно отзывается в его ушах. Он думает, что маме понравилось бы зваться «леди», хотя Энн Стайлс отродясь благородной не была и работы тяжелой не чуралась. Она умерла, когда Гарри было одиннадцать, но боль от потери не прошла до сих пор. Она пожирала его и мучила. Мать и Джемма, две его самые любимые женщины, оставили его, и теперь у Гарри было только море да корабль. И друзья, конечно. С Луи, Найлом и Лиамом они прошли огонь и воду, и в глубине души он понимал, что никогда они его не предадут.
По крайней мере, не так, как это сделал Зейн.
Только про карту он никому из них не сказал. Да и нечего там говорить было, кусок пожелтевшей бумаги — и всё, ничего больше, бесполезное наследство Десмонда Стайлса, которое он упорно пытался разгадать. Но разгадаешь тут, если об отце всю жизнь знал только имя да должность — пират, каких поискать ещё надо было…
Гарри вглядывается в ночь. Утром они будут на Тортуге и, дадут морские боги и дьяволы, задержатся там на неделю. Лиам всё-таки прав, лафеты заменить бы надо.
Они прибывают на остров рано утром.
— Луи, Барт, отведете англичанок к Шерил, не в таверне или в борделе же им эту неделю жить, — распоряжается Гарри. Барт вытягивается, готовый исполнять приказ, и Гарри едва сдерживается, чтобы не потрепать его по голове: мальчишка ему нравится, он исполнительный и смекалистый.
Луи кивает со вздохом. Ему бы отдохнуть, как и им всем, но сначала дела.
— Я пойду к Коуэллу, — говорит Гарри ему тихо. — Попробую распорядиться грузом. Остальных отпущу на берег, как только вернусь, — кричит он команде. — Пока можете отдыхать, но на берег не сходите, вы понадобитесь мне трезвыми!
Он мог бы и не напоминать — пока не было дележа денег, вырученных за груз, пить им нечего. Пираты вздыхают, но разрозненно кивают. Дел у них и на «Леди Энн» может быть полно — в карты поиграть или в кости. Ром закончился как раз к утру, надо бы пополнить запасы. Куда вечно девается ром?
Саймон у себя в его то ли кабинете, то ли спальне, сидит за видавшим виды столом и подсчитывает что-то, видимо, прибыль. Гарри входит к нему без доклада, у него давно привилегия. Саймон поднимает голову от записей.
— Слыхал, тебе повезло, Стайлс.
— Несказанно, Коуэлл, — Гарри хлопается в кресло, подается вперед. — Какао и сукно, мы — короли здесь и сейчас, никто ещё столько не привозил тебе в этом году, отвечаю.
— Головой или зубами отвечаешь?
— Правой рукой, — серьезно говорит Гарри, и по глазам Саймона видно, что он ему верит. — Хочешь взглянуть сам?
Коуэлл никогда не доверил бы осмотр награбленного кому-то, кроме себя самого. Он вооружается, ведь на Тортуге без оружия все-таки нельзя, и выходит на душную улицу вместе с Гарри. Зной ещё не вошел в самую силу, но к моменту, как он будет возвращаться домой, солнце будет печь, как в самом Аду. Если там, конечно, есть солнце.
— Что-то ещё, кроме тканей и какао? — интересуется Саймон.
Гарри усмехается.
— Ничего, что касалось бы тебя.
Говорить о захваченной невесте Анвара Мендеса он и не собирается. Девчонка и так в опасности на этом острове, и спокойно ей может быть только у Шерил. Если кто-нибудь узнает, кто она такая, и какие у него планы, её могут увезти. И обращаться с ней будут вовсе не так уважительно, как это делает он сам. Гарри хмурится, понимая, что слухи из Порт-Ройала все равно доберутся до Тортуги, а может, и кто из матросов проговорится в пьяном угаре, но пока что он может защитить своих пленниц от покушений со стороны других пиратских капитанов, и он собирается делать это и впредь.
А если кто-нибудь попытается навредить ей или забрать себе, то заведет знакомство с пулей между глаз, и ему это не понравится.
========== Жених. Анвар ==========
Комментарий к Жених. Анвар
Aesthetic:
https://pp.userapi.com/c845217/v845217162/b6af5/61KH3-rdhSI.jpg
С будущей тещей ему не повезло — Анвар понимает это сразу, как видит мать своей невесты в кабинете дяди. Сухопарая, с выражением лица, будто ей под нос подсунули навоз, она сидит в кресле, чопорно сложив на коленях руки. И если правдива фраза, что стоит посмотреть на мать невесты, чтобы увидеть свою жену в будущем, то ничего хорошего Анвара, определенно, не ждет.
Жениться он желанием не горит: брак разом усложнил бы его жизнь. Но, как единственный наследник мужского пола у собственного отца, он не может отказаться. От него зависит слишком много, чтобы он мог распоряжаться этим вопросом самостоятельно.
Сказать по правде, Анвар не считает, что на свете есть хоть одна женщина, помимо Беллы, которую он смог бы любить. Ни одна из них не знает его достаточно, чтобы действительно понимать и принимать безоговорочно. Анвар осознает, как действует на них, как всегда осознавал собственную красоту, но ни одна из его восторженных воздыхательниц представления не имеет о тьме, с которой пришлось бы столкнуться, если бы он обратил внимание на одну из них. Только Белла знает, какие демоны существуют в нем, только её демоны сходятся с его собственными идеально. И только Белла — та, с кем рядом он хотел бы провести жизнь.
Собственно, почему нет? Они были вместе в утробе матери, они были вместе все детство, знали друг друга и чувствовали друг друга, разве не это — единственный показатель той любви, о которой все так мечтают? Белла похожа на него, и все их попытки насмешничать, задевать друг друга — всего лишь их собственная игра, сложная и запутанная, всегда заканчивающаяся одинаково. Они знают, что созданы друг для друга, и ничто не может этого изменить.