Бетти благодарит Господа за такую доброту хозяйки пансиона — о пресной воде она мечтала уже слишком давно. На первом этаже ей показывают комнату, куда таскать воду, и, собственно, откуда её таскать. Бетти и местная служанка, Прис, готовят ванну, пока Шерил и её гостьи-пленницы пьют чай и, несомненно, обсуждают судьбу двух юных леди. Шерил краем глаза следит за Прис и Бетти.
Прис, кажется, сочла наружность Барта не слишком впечатляющей, так что разговоров не заводит, за что Бетти ей даже благодарна. С Прис они говорят только на кухне за пирогом, тогда, когда две мисс уже моются, и Прис интересуется рассказами о бравых пиратах, не самой Бетти, слишком уж она для этого невысока и тоща.
А потом беда пришла в лице Шерил. Хозяйка позвала Бетти с кухни и, прихватив за плечо, повела в комнату с ванной. Вместо того, чтобы закрыть дверь снаружи, Шерил без особых затей закрыла её изнутри и грозно уставилась на Бетти.
— Мэм…
— Не прикидывайся.
Ну вот и всё. Шерил складывает руки на груди, а Бетти почему-то всё ещё не чувствует угрозы, пожимает плечами. Секрет раскрыт. Ну что теперь.
— Быстро вы, — тоскливо вздыхает она. — Ну, и что скажете?
— Ты хоть знаешь, что они с тобой сделают, если узнают?
Конечно, Бетти знает. Знает, кто и знает, как. Ей в первое время в кошмарах снился Луи, с каменным лицом приказывающий положить доску на планшир, чтобы отправить её на прогулку к акулам. Сейчас кошмары стали куда красочнее и куда как более болезненными.
Бетти потирает лоб под платком, смотрит на Шерил, пытается читать в её глазах. Шерил Пейн, кажется, в ужасе и возмущении, но зла Бетти точно не желает, скорее просто не знает, что с ней надо сделать.
— Знаю, мэм.
— Зови уже по имени, — отмахивается хозяйка. — Тебя-то… А, не говори, лучше мне не знать. Не понимаю я тебя. Мало того, что они там все рискуют жизнями, ты ещё и…
Слово «девушка» так и не звучит в этих стенах, но обе понимают, о чём Шерил.
— Я не уйду. Не могу.
У Бетти нет оправданий.
Теперь у неё есть деньги и их достаточно, чтобы прокутить на Тортуге как пират. И достаточно, чтобы купить себе все ткани, о которых она когда-то мечтала, и вернуться к девичьей жизни. И достаточно, чтобы оплатить каюту на каком-нибудь корабле, идущем на Антигуа, да ещё останется на вполне приличное житьё первое время. Да уж, Бетти теперь вполне могла вернуться к отцу, получится почти через год после смерти тётки. Волосы у неё ещё отрастут, и загар сползёт, ведь кожа у неё бледная, даже матросский загар не удержится. Всё ещё может внешне вернуться на круги своя, но Бетти знает, шум волны между ушей не уляжется, и что она будет делать на Антигуа? Что она будет делать на любом берегу? При каждом взгляде на море у неё будут чесаться рёбра, и ноющее тянущее ощущение ничем будет не унять. Её будет тянуть в море, а в пасмурную погоду сине-серая волна за пределами гавани и наседающее небо будут напоминать кое о ком конкретном. Так, вот об этом ей точно не нужно думать, и так в голове мыслей дельных нет.
— Почему не можешь?
И кажется, что Шерил, правда, не понимает. Она наверняка понимает, почему в море выходит её муж, но вот что там делать девчонке ростом с крысу, она понять не может.
— Не могу я жить на берегу, — просто говорит Бетти. — Я пыталась, но не могу, мне нужно на воду. Может, похожу ещё пару лет и успокоюсь.
— Пару лет!.. Я искренне надеюсь, что это не потому, что ты в кого-то на корабле влюбилась, потому что это была бы самая глупая причина рисковать.
— Нет! — и возмущённая поспешность кажется даже самой Бетти глупой.
Она не влюбилась, нет. Она что-то чувствует, но это ерунда, это просто что-то маленькое, и это пройдёт, совершенно точно. Потому что даже думать о том, что она влюбилась в Луи, это не смешно. Нет. Неправда. И почему тогда она подумала о нём? А потому что он её сюда привёл, вот.
Шерил смотрит на Бетти, как на неразумного ребёнка — справедливо, впрочем, — и качает головой. Пытается что-то придумать. Не выходит.
— Выдрать бы тебя хорошенько.
— Не поможет, — качает головой Бетти. — Выдашь меня?
— Я тебя не выдам, — теперь головой качает Шерил и она, кажется, приняла решение. — Но я думаю, что ты просто самоубийца.
Может и так. Но Бетти кажется, риск оправдан шумом волн и качкой, и простором океана, который виден с марса.
— Я знаю, что делаю, Шерил. Я уже полгода с ними.
— Это-то меня и удивляет. И что, никто не понял?
— Никто не задумывался, — улыбается Бетти, — я очень стараюсь быть парнем.
Заподозришь тут, когда Бетти ходит нахалом и лезет во все мужские разговоры — не словом, так присутствием, хотя иногда у неё уши алеют так, что, кажется, вспыхнут. В общем, она очень старается.
— Сама разбирайся. Тут я не помощница кроме того, что могу тебе ванну устроить.
Шерил всплёскивает руками, смотрит то ли с жалостью, то ли с восхищением. Бетти улыбается.
— Спасибо, что не выдашь.
— Знаешь, если за полгода они тебя не раскусили, то поводи их ещё за нос.
И Шерил, наконец, улыбается совсем тепло. Бетти чувствует себя прощённой и немного окрылённой, потому что так, когда хоть кто-то знает правду, чуть легче, потому что Шерил очень милая и добрая. И, святый Боже, как же хорошо стало, когда Шерил вышла, и Бетти забралась, наконец, в воду.
========== Чертовски упертая пленница. Эйвери. ==========
Комментарий к Чертовски упертая пленница. Эйвери.
Aesthetic:
https://pp.userapi.com/c846123/v846123162/b0b05/Uq5n8S70V_Y.jpg
Пять дней в пансионе Шерил проходят медленно, будто нехотя. Первые два дня Эйвери и Паула спускаются только к ужину и неизменно встречаются там с капитаном Стайлсом и тремя пиратами с «Леди Энн». Эйвери не хочет, чтобы они догадались об этом, но она с первого раза их имена запоминает — Лиам, Луи и Найл. При виде Найла Паула расцветает в улыбке и благодарит за вкусные ужины и завтраки на корабле, а у Эйвери нет сил, чтобы отругать её за это.
Из окна пансиона им не выбраться, она уже убедилась. И сбежать некуда. Капитан Стайлс предусмотрителен — он подселил к ним Барта, своего моряка, и, хотя тот утверждает, что охрана станет им защитой, пока что Эйвери чувствует себя загнанной в угол пленницей. А вот Шерил ей нравится — пиратская жена к ним добра, приказала единственной во всем доме служанке согреть им воды для мытья и отдала несколько своих платьев. Они грубее и проще, чем оставшиеся на «Северной звезде», но Эйвери почему-то нравятся. Они не душат её, как шелк или атлас, или чертов бархат, под них можно не надевать корсет. И они красивы.
Эйвери ловит на себе взгляд капитана и чувствует, как заливает её щеки краска. Он кусает губу и отворачивается, заговаривает о чем-то с Луи. Барт вертится рядом, неугомонный и непоседливый. Эйвери кажется, что в юном матросе есть что-то странное, но в самом деле, много ли она видела юнг за свою жизнь? Да и просто люди все разные, так или иначе. За пять дней Паула сдружилась с Бартом и всё время расспрашивает его о жизни на корабле, а тот охотно рассказывает, то и дело пускаясь в красочные описания морских приключений. Язык этих рассказов ему не свойственен, и Эйвери, слушавшая Барта вполуха и размышляющая в основном о том, что делать дальше, решила, что он повторяет чьи-то рассказы.
Ей бы хотелось придумать дальнейший план действий, хотя бы попытаться. Эйвери понимает: на Ямайку она не хочет. Не хочет выходить замуж насильно, не зная будущего мужа, не хочет становиться частью чужой семьи. Но выхода у неё нет: пираты отдадут их, будто товар, получат двадцать тысяч золотых и уплывут за горизонт — это в их варианте, идеальном. Эйвери думает, что все будет иначе. Мама наверняка убедит губернатора отправить на Наветренные острова военных. Пиратов арестуют, их корабль потопят, а их самих — повесят в Порт-Ройале, и труп капитана Стайлса будут клевать птицы, а особо предприимчивая ведьма отрежет его руку для своих ритуалов.
Эйвери бы радоваться такому исходу, но день на третий она понимает, что не может. Не хочет, чтобы её в кандалах везли в Порт-Ройал, как титулованную пленницу, и пусть эти кандалы будут воображаемыми, они не перестанут давить на запястья. Не хочет видеть капитана Гарри, болтающимся в петле. Он раздражает её, выводит из себя, за все эти дни у них не было ни одного разговора без взаимного обмена сомнительными любезностями, и она подозревала, что Стайлс мечтает придушить её. Но он ни разу её не обидел. Он дал ей свою защиту и держал своё слово твердо. И условия её жизни в пансионе, в конце концов, достаточно неплохи. У Эйвери нет плана.