Отец же говорил Эйвери, что в первую очередь она не должна терять себя в попытке угодить всем окружающим, и его слова расходились с нравоучениями матери чуть более, чем полностью. Отец знал, что на самом деле ей претят и великосветские манеры, и ложь, которую никто даже не пытается скрыть, но почему-то все делали вид, что верят друг другу. Эйвери больше нравилось в лесу, расположенном недалеко от их небольшого поместья в Дербишире — по крайней мере, там не нужно было притворяться. Постепенно маска холодного равнодушия и безупречные манеры приросли к её лицу, но, оказывается, недостаточно плотно, раз капитану Гарри Стайлсу удается раз за разом срывать эту маску и обнажать всем окружающим её истинную суть.
Эйвери обещает себе, что постарается вернуть себе самообладание, но едва ли сама себе верит. Способа стирать воспоминания не существует на свете, а поцелуй капитана горит клеймом на её губах. Эйвери помнит, что его прикосновения вызывали в ней волны непонятного тепла, которое она себе до сих пор объяснить не может. Гарри Стайлс ведет себя абсолютно не по-джентльменски, но в нем есть искренность, давно в высшем свете забытая и заклейменная как слабость. И поступает он так, как диктует ему его сердце и совесть (пусть и пиратская, наизнанку вывернутая), а не как ожидают от него другие. Она ловит себя на мысли, что завидует ему, ведь ей предстоит вернуться в свой привычный мир, полный лжи и интриг, а «Леди Энн» отправится к горизонту, где их ждут новые встречи с судьбой, и Эйвери готова спорить, что никогда капитан Стайлс не променял бы свою жизнь, где каждый день может стать последним, на безопасную, но неискреннюю. И целовался он
так же, как жил — жадно и напористо, будто завтра никогда не наступит, а есть только здесь и сейчас, и этот миг нужно сохранить, потому что он никогда не повторится.
Да, Эйвери завидует ему отчаянно, а ещё — хочет забыть. И прекратить уже врать себе, что ей не хочется знать, почему простое прикосновение едва не свело его с ума. Кажется, ни мама, ни сестра ни о чем подобном даже не упоминали? Впрочем, они вообще избегали говорить с ней о том, что происходит между мужчиной и женщиной, и мать лишь бросала, что это «то, что нужно перетерпеть, ибо такова женская доля».
Эйвери почему-то думается, что в чем-то они были не правы. Иначе почему ей было так… странно? И хорошо. Почему ей понравилось ощущать эту власть над человеком, для которого она, в общем-то, была товаром? Она закусывает губу и думает — жаль, что не сможет использовать это в своих целях, потому что не планирует повторять. Может, она бы и воспользовалась новыми знаниями, но Эйвери не скрывает от себя самой: не только капитан Стайлс теряет контроль над собой. Она тоже.
И она не уверена, что хочет понимать, почему. Ей кажется, что после этого ничего уже не будет прежним.
Утром за ней и Паулой является Луи. Эйвери с изумлением замечает, как цветет Барт при виде боцмана «Леди Энн» и задумывается. Хрупкая фигура Мидлтона вызывает у неё сомнения, которые она пока не может облечь в слова, да и вообще — не очень понимает, чем смущает её тощий юнга. Шерил тепло прощается с ними, и Луи ведет Эйвери и Паулу за собой, оставляя Лиаму время попрощаться с женой.
«Леди Энн» — корабль потрясающей красоты, и Эйвери не может отрицать это. Она смотрит на него почти с восхищением, затем моргает и трясет головой — не стоило бы восхищаться местом, которое снова превратиться в тюрьму для неё и Паулы на ближайшие дни. Паула же не скрывает эмоций — она счастлива снова увидеть Найла, и, кажется, бросилась бы ему на шею, если бы могла. Эйвери замечает её симпатию к молодому пирату, но ничего не говорит. Есть ли смысл? Скоро их обеих повезут на Ямайку в кандалах похлеще пиратских, и плен этот будет пожизненным.
Эйвери хочет избежать этой судьбы, но пока не знает, как.
Капитан Стайлс встречает их на борту, усмехается:
— Ваша каюта готова, мисс.
И Эйвери кажется, что она закричит, если ещё хоть раз услышит этот ехидный тон, а затем набросится на него и выцарапает глаза, наплевав на манеры и показную холодность. В конце концов, она его вряд ли уже удивит.
А вот Гарри Стайлсу это удается. Он закрывает за ней и Паулой дверь, но Эйвери не слышит поворота ключа в замке, и непонимающе хмурится.
Разве он не должен был запереть их, как прежде? Чего он вообще добивается? Эйвери хочется догнать капитана и спросить это у него напрямую, и она не видит причин отказывать себе в этом.
Гарри отпирает дверь в свою каюту. Пираты на палубе суетятся, готовясь к отплытию, и здесь, внизу, они только вдвоем. Эйвери замирает в узком коридорчике.
— Да, мисс? — Гарри вскидывает бровь. — Какие-то проблемы?
И усмехается, черт зеленоглазый, будто знает, что она спросить хочет! Эйвери вдыхает побольше воздуха, пытается успокоиться.
— Вы не собираетесь запирать нас?
— А вы хотите быть запертой? — он складывает руки на груди. — Не знал, что вам нравится сидеть под замком.
Эйвери теряется. Она должна была предугадать его ответ, но не предугадала, и теперь ей нечем парировать. Да и раздражать его сейчас почему-то не хочется. Эйвери кажется, что капитан Стайлс только что выказал ей некоторое доверие, и это чудится странным после её эскапады с побегом в пиратский городок.
— Спасибо, — благодарит она.
Капитан смеется.
— Если вас запереть, вы в окно вылезете, а там море и акулы, оно мне разве надо? Это не доверие, мисс, это вынужденная мера, — но он лукаво щурится, прикусывая нижнюю губу, и Эйвери понимает, что он просто насмехается над ней, как и всегда.
Хочется стереть эту ухмылку с его лица. Хочется больно стукнуть этого наглеца по плечам. Хочется… хочется поцеловать его, потому что сейчас, в полутьме орлопдека, Стайлс кажется Эйвери красивым, очень красивым.
— Всё равно спасибо. И не только за это.
Эйвери благодарит его за спасение её жизни на Тортуге и фактически признается в собственной глупости — вот до чего её, глупую женщину, может довести крупица доверия, оказывается! Гарри запрокидывает голову назад и хохочет.
— Вы уже отблагодарили меня, мисс, — подмигивает он, и Эйвери жалеет, что вообще что-то сказала. Поджимает губы. Капитан Стайлс — наглец просто неисправимый, и даже наносные манеры этого не могут исправить.
— Это жест вежливости.
— У благородных дам интересная вежливость, — он открывает дверь в свою каюту. — Но мне понравилось. Увидимся, мисс. Надеюсь, вы не откажетесь поужинать со мной и Луи в кают-компании? Вы предложили мне сделку, и я хочу обговорить с вами кое-какие детали.
Эйвери понимает, что черта с два он хочет говорить с ней о встрече с кораблем губернатора на Наветренных островах, он просто хочет в очередной раз поиграть на её терпении. Но она улыбается.
— Почему бы и нет?
И оставляет изумившегося Гарри Стайлса за спиной.
========== О пиратах и джентльменах. Бетти ==========
Комментарий к О пиратах и джентльменах. Бетти
Aesthetic:
https://pp.userapi.com/c848632/v848632255/a5cba/-MHmJ_aih9U.jpg
Неделя на Тортуге кажется Бетти адом. В голове всё смешалось, и приходится отстраивать заново. Почему-то то, что Шерил распознала обман за пару минут, видится и вполовину не таким ужасным, как обрушившаяся мешанина чувств — в конце концов, Шерил на стороне Бетти, а вот чувства, кажется, против неё. Бетти бесится и мается до тех пор, пока не понимает, что с ней не так, а когда понимает, думает, что лучше бы не понимала, всё спокойнее было бы.
Проблемы начинаются уже в первый вечер, когда на боцмана «Леди Энн» вешаются все окрестные шлюхи, а он и не думает их стряхивать, как будто так оно и надо. Сам факт того, что он там с этими женщинами, доводит Бетти до истерической ревности, а эта ревность приводит в чистейшее бешенство, а сознание того, что это бешенство не имеет никаких оснований, выкручивает что-то в груди узлами. Бетти оскорбляется в лучших чувствах, когда Луи её отсылает в пансион Шерил, и уверяется, что она просто его достала. Она бесится до тех пор, пока не понимает, что позорнейшим образом влюбилась. А вот тогда попросту пугается. Потому что если и есть на всём свете человек, влюбляться в которого категорически нельзя, это боцман Луи Томлинсон. Красивый, насмешливый, где-то заботливый, где-то суровый боцман, который не знает, что она девчонка. Узнает — прикажет положить поверх фальшборта корабля доску, заставит пройти по ней до самого конца и прыгнуть в воду. В лучшем случае. В худшем — отдаст команде, а потом собственной рукой выкинет за шкирку.