___________________________________________________
___________________________________________________
Такелаж — все снасти на судне, служащие для укрепления рангоута и управления им и парусами
Траверс — направление, перпендикулярное продольной оси корабля
Марс — площадка у соединения мачты и стеньги, служащая для размещения наблюдателей или сигнальной и осветительной техники. На парусном флоте использовалась также для постановки парусов и управления ими
Квартердек — приподнятая часть верхней палубы в кормовой части судна
Поворот фордевинд — поворот, когда судно переходит линию ветра кормой к нему
Галс — движение судна относительно ветра
Рангоут — деревянные детали (мачты, стеньги, реи и т.д.) для постановки парусов, сигнализации, поддержания грузовых стрел и проч. (мачты, стеньги, гафеля, бушприт и т. д.)
Бизань-мачта — задняя мачта
Баллер руля — ось для вращения руля судна, скрепленная с пером руля
Фальшборт — продолжение борта над палубой, служащее ограждением палубы
Орлопдек — нижние, жилые или функциональные палубы
========== Невеста. Эйвери. ==========
Комментарий к Невеста. Эйвери.
Aesthetic:
https://sun9-8.userapi.com/c834304/v834304164/119e9e/njNrRJKVkGw.jpg
https://pp.userapi.com/c847121/v847121856/d4e59/W3MUGBQTkXQ.jpg
Фамилия “Хадид” с жителями Ямайки совсем не вяжется, поэтому вся семья приобрела новую, испанскую :) Что поделать?
Чем дальше корабль удаляется от берегов родной Англии, тем тяжелее у Эйвери на сердце. Она вспоминает отца, и слезы наворачиваются на глаза — он теперь лежит в родной земле, и лежать ему там вечно, а ей деваться некуда. Впереди Ямайка и нежеланный брак, от которого с помощью отца так удачно удавалось уворачиваться. Но ей уже девятнадцать, на рынке невест уже далеко не самый «свежий товар», о чем не устает напоминать матушка, добавляя, что красоты-то Господь только Мэри отсыпал, а Эйвери что осталось, то и осталось.
Ничего особенного, даже платьями и прическами не исправишь.
— Но замуж все равно выйдешь, я всё устрою, — грозилась мать, а после смерти отца исполнила свою угрозу. Несколько писем её младшему брату, который теперь занимал пост советника губернатора Ямайки, и удачный брак с племянником губернатора был почти устроен.
Эйвери никогда в жизни будущего мужа не видела, и ей пришлось довольствоваться материнским замечанием, что он очень богат и достаточно красив, чтобы выбрать любую женщину и жениться на ней. Что у него две сестры, одна другой краше, не чета самой Эйвери. И что она должна почитать за честь брак с Анваром Мендесом, который принесет ей положение в обществе и богатство. Эйвери очень хотелось бы посоветовать матери самой выйти замуж за Анвара Мендеса, но правила приличия, вбитые в голову наставлениями нянюшки и нахлобучками родителей, мешали ей поступить, как ей хотелось.
И наставления отца звучали у неё в голове тихим, но настойчивым шепотом. Уже лежа на смертном одре, папа наказывал ей слушаться мать, ведь зла Эйвери в семье никто не желает, а теперь, когда он ляжет в землю, только удачный брак спасет её, ведь поместье и средства могут наследовать только мужчины, а родного брата Эйвери, увы, Господь не дал.
Отцовский голос действует на Эйвери куда сильнее материнских угроз и уговоров, и вот они плывут на Ямайку, впереди воды Карибского моря и Порт-Ройал, а на душе у Эйвери — камень, сбросить который она не может. На бескрайнем темном небе ночью сияют звезды ярче, чем в родной Англии, море бьется о борт фрегата, и Эйвери мечтает, чтобы плавание никогда не заканчивалось.
Она не ручается, что у берегов Ямайки не захочет броситься в воду и утопиться. Она вспоминает легенды о Дейви Джонсе и думает — пусть лучше морской Дьявол заберет её душу, чем её муж будет владеть её телом, как вещью. Но знает, что пойти против воли матери не сумеет. Море шепчет-нашептывает ей о сокровищах, скрывающихся на дне, охраняемых скелетами тех, кто пытался добыть их и погиб сам. Море благосклонно к дочери аристократа, чей дед когда-то бороздил моря Карибского архипелага и принес английской короне немало денег и драгоценностей, украденных у индейцев и местных странных племен, от которых остались одни воспоминания. Море любит Эйвери, и килевая качка совсем её не беспокоит.
А Эйвери любит море, да только не женское это дело — на палубе торчать, и гораздо больше времени она проводит в кают-компании, с книгой, погруженная в свои мысли. Краем уха она слышит, как мать пытается научить Паулу быть леди, ведь ей, пятнадцатилетней, тоже предстоит скоро найти себе мужа, так почему же не на Ямайке, их новом доме? Паула — сущий ребенок, манеры английской леди к ней не пристают. Она умеет делать реверансы и поддерживать светскую беседу, быть милой и солнечной, но её дух не сломить и не спрятать.
Эйвери старательно изображает послушную дочь и молит Господа послать ей хоть маленький шанс избежать брака с Анваром Мендесом. Что-то подсказывает ей, что брак с племянником губернатора Ямайки не будет счастливым. Возможно, это её интуиция, а, возможно, — понимание, что браки по расчету редко вообще бывают счастливыми. Всю свою жизнь Эйвери ощущала себя товаром, выставленным на продажу, и осознавать это было страшно и больно.
И шанс ей посылают — Бог или же дьявол, кто знает? Ранним утром Эйвери убирает волосы в прическу, когда слышит шум на палубе, крики «Пираты!» и «Леди Энн, Господи помилуй!». Темные локоны падают ей на плечи — не до причесок и приличий, когда на фрегат нападают морские разбойники. Мать гонит её в кают-компанию, и до них доносятся только залпы ядерных орудий да вопли матросов. Корабль кренится, Паула падает на миссис Клементс и отчаянно визжит от неожиданности, Эйвери хватается за ручку дивана и думает, что лучше смерть, чем брак в Порт-Ройале, и почему бы, собственно, и нет? Ценности для пиратов они не представляют, их просто швырнут за борт, и дело с концом. Не об этом ли она думала так долго?
На палубе «Северной звезды» творится сущий ад, а потом вдруг все затихает, и дверь в кают-компанию распахивается. Служанка трясется и хнычет, Паула зажмуривается и закрывает лицо руками. Эйвери смотрит в лицо опасности прямо и смело: разве пираты могут быть хуже замужества? Может быть, им уготована быстрая смерть.
— День добрый, — мужчина, высокий и стройный, отвешивает поклон, кажущийся насмешкой над манерами высшего света. — Очень надеюсь, что вы, дамы, не самый ценный груз на этом корабле.
Эйвери слышит гогот пиратов, отвратительный и громкий, и ей хочется заткнуть уши, но она поджимает губы.
— Посмотри в каюте капитана, Луи, — мужчина обращается к своему спутнику, и тот, кивнув, исчезает. Капитан (очевидно же, что это капитан) захлопывает дверь, отрезая их от своей команды. — И что прикажете делать с вами, леди? — зубы, неожиданно белые для пирата, сверкают в улыбке. — Выбор у нас богатый. Можем отправить вас за борт, к Дейви Джонсу, ему понравится ваша компания, он женщин не видел уже очень давно. Можем — отдать команде, они за месяцы плавания тоже соскучились по женской ласке…
Эйвери видит, как мать задыхается от возмущения, но сама почему-то совсем не боится. Вот ни капли. Будто что-то отмирает у неё внутри, что ответственно за страх, потому что брак с нелюбимым мужчиной и так для неё худший кошмар, куда там этим пиратам, ради Христа. Смерть — она быстрая, а брак и семейная жизнь будут длиться годами.
Кошмарными, бесконечными, ненавистными. Эйвери далеко не так романтична, как Паула, она не верит в любовь, — слишком долго видела, как отец, добрый и мягкий, несчастлив с властной и жесткой матерью, которая, к тому же, была настолько набожна, что даже священники рядом с ней казались грешниками последними.
Эйвери знает, что брак — это принуждение, а быть принужденной к чему-либо она не хочет.
— Вы не посмеете! — Мать выпрямляется, задирает подбородок. — И если вы не хотите, чтобы ваши головы покатились по ямайскому песку, вам лучше доставить нас в Порт-Ройал к губернатору Ямайки Энрике Мендесу!
— Неужели, мадам? — вскидывает капитан бровь, и его глаза насмешливо блестят. — Я не так дружен с губернатором Ямайки, чтобы являться к нему на чай в компании благородных леди. Но вы подаете мне прекрасную идею: раз вы знакомы с губернатором, значит, зачем-то ему нужны. И я даже готов доставить вас к нему, рискуя собственной жизнью, если мне за это хорошо заплатят. Он скрещивает руки, рубашка расходится на груди, и Эйвери видит черные контуры татуировок на загорелой коже. На длинных пальцах сверкают перстни, с виду тяжелые и холодные.