— Арч, есть минута? — за стол к молодому принцу, которого в целях конспирации спутники называли Арчем, подсел Никас — участник экспедиционной команды лорда Эдриана. Артур молча кивнул на стул напротив. Мужчина плавным движением перетек за стол, жестом показал подавальщице, что жаждет получить бокал вина, и, лишь после того, как его пожелание было удовлетворено, а дородная деваха с пепельными волосами, заплетенными в тугую косу, и длинной челкой, скрывающей половину покрытого оспинами лица, отошла от стола, обратился к собеседнику: — Не нравится мне наш проводник, командир. Скользкий типок какой-то.
Артур честно вспомнил человека, назвавшегося Ингилейвом, и попытался определить, что же так не понравилось подчиненному Хранителя. Обычный северянин с серо-пыльными длинными волосами, собранными в тощий хвост, короткая по сравнению с местными неухоженная борода, светло-голубые, будто водянистые, глаза, говор с северным акцентом, активно сдобренный ругательствами. Ничего выдающегося. Да, появился как-то подозрительно вовремя, но ведь они же искали проводника. И совершенно этого не скрывали. Когда Артур общался с представителями гильдии искателей, парни из отряда занимались поисками проводника в городе.
— Обычный северянин, — озвучил вердикт принц. — Да, грубоват, но здесь половина жителей явно не слышали о правилах приличия и этикете.
— Вот именно, Арч, он уж слишком обычный, как будто ненастоящий. Если бы тебя попросили описать среднестатистического северянина, ты бы представил себе такого вот Ингилейва. И имя его доверия не вызывает — «оставленный королем».
— Ты знаешь северный диалект? — удивился Артур. О том, откуда вдруг простой вояка узнал такие неожиданные слова, как, например, «среднестатистический», он даже не задумался — привык общаться со знатью, где каждый первый имел хорошее или даже отличное образование.
— Обижаешь, командир. Когда лорд Эдриан собирал свой отряд, он сразу для всех уяснил, что возьмет только тех бойцов, которые разумеют язык бывшего Северного королевства. У меня матушка с этих краев, так что с измальства приучен был.
— Допустим. Так что не так с Ингилейвом?
— Мутный он, — пожал плечами Никас. — Словами объяснить не могу, а чуйка говорит держать с ним ухо востро. Я местных поспрошал, но разве ж своего сдадут? Да, в Пустошь ходил, а что да как — никто и не знает вроде ничего.
— Хорошо, я тебя услышал, — принц вздохнул, взъерошив несколько отросшую за прошедший в поездке месяц шевелюру. — В любом случае, другого проводника у нас нет. Так что завтра выдвигаемся с этим. А ты за ним поглядывай, и мужикам скажи, чтоб хлебалами лишний раз не щелкали.
Вояка кивнул, усмехнувшись в усы. Поднабрался принц за месяц путешествия человеческих слов да выражений. А то как вобла сушеная был, все извольте да будьте добры. Но ничего, воспитаем. Как показал пример лорда Эдриана, которого Никас искренне уважал, и среди аристократов имеются нормальные люди. А что касается проводника — на другой результат он и не рассчитывал. Хорошо хоть не послал его вашество далеко и надолго. А мужиков он и без распоряжений начальства уже обо всем предупредил.
На следующее утро, едва только солнце окрасило темно-серые каменные зубцы крепостной стены Вильсии, из восточных ворот города вышел чуть увеличившийся в размерах отряд исследователей Пустоши. Коней пришлось оставить на попечении мальчишки-конюха с постоялого двора. Как бы Артур ни пытался ускорить темп передвижения, отправиться в экспедицию конным не рискнул даже он. Через день пути от Вильсии начинались Туманные болота, где и человеку-то местами несладко приходилось, а уж кони и подавно ноги бы себе переломали.
Когда группа искателей вышла к низине, изрытой то тут, то там многочисленными ямами и лужами, заполненными зеленоватой затхлой водой, начался личный ад принца Артура. Сначала увиденная картина даже показалась ему притягательной — теплая земля парила, отчего одинокие тощие сосны, разбросанные на редких островках твердой земли, были окутаны плотным туманом зеленовато-желтого цвета. Или это так мелкие водяные брызги солнечные лучи преломляли? Издалека, когда еще не чувствовался едкий запах, от которого слезились глаза, а ноги в добротных сапогах лишь несильно чавкали по утоптанной десятками прошедших тут искателей тропе, мужчина даже любовался непривычной глазу картиной. Но счастье его длилось недолго.
Ингилейв показал себя умелым проводником, выбирая наиболее крепкие тропки и безошибочно выводя спутников на такие места для стоянок, где главное неудобство отряду доставляли лишь едкие испарения да вездесущая мошкара. Она с упорством сказочных карликов, добывающих радужную руду в Сваррских горах, вгрызалась в кожу путешественников, заставляя тех постоянно чесаться, лезла в глаза, рот и нос, и даже, казалось, копошилась в ушах. Мужчины передвигались, замотанные по самые глаза в большие отрезы плотной ткани, которые местные называли арафатками. С одной стороны, они дарили хоть какое-то спасение от мошкары и испарений, а с другой — Артур проклинал этот атрибут пыточной камеры за невозможность нормально дышать, за то, что ткань вечно норовила съехать на глаза, а пропитавшись потом, вызывала страшный зуд. Стоит ли говорить, что вспотел наследник короны в первые же часы перехода по болотам. Дома он много внимания уделял своей физической подготовке, гордился умением обращаться с мечом, держаться в седле… Но в этих клятых болотах приходилось идти днями напролет, передвигать натертыми в промокших насквозь сапогах ногами, выискивая более-менее крепкую землю для каждого шага. Принц понимал, что идет медленнее своих спутников, а устает гораздо быстрее них. Что там, где тот же Ингилейв легко перепрыгивал с кочки на кочку, практически не издавая лишних звуков, сам Артур шлепал, как огромный неповоротливый лягух, поднимая тучи брызг, а пару раз и вовсе соскальзывал, проваливаясь по колено в вонючую жижу. Уже к концу первых суток в болотах он был готов молить о пощаде и просить повернуть назад, и лишь осознание того, что каждый шаг приближает его к спасению отца, придавал молодому мужчине сил. И это было лишь началом.
Ему казалось, что спутники то и дело на него косятся, перешептываясь за спиной, а то и позволяя себе отпускать едкие комментарии в сторону наследника престола, когда тот не слышал. Подобное снисходительно-пренебрежительное отношение еще больше выводило Артура из себя, все приближая момент, когда натянутые, как струна, нервы юного наследника не выдержат. А тот миг, когда отряд впервые встретился с видимым противником, а не изматывающими всю душу километрами болот, Арч воспринял чуть ли ни как праздник или избавление.
Нападавших выдало жужжание крыльев. Огромных, размахом больше роста человека, жестких перепончатых крыльев. Их обладателей, напоминавших стрекоз-переростков, чьи хвосты были увенчаны бликовавшими на солнце жалами, мигом напрягшиеся искатели обозвали пестирами. Отряд тут же ощетинился мечами, короткими луками и скрамасаксами, пытаясь организовать некое подобие оборонительного построения на зыбкой земле. К принцу с обеих сторон тут же придвинулись его телохранители, оставаясь хоть и на предельно близкой дистанции, чтобы суметь защитить венценосного наследника, но и давая тому самому пространство для маневра. Артур тоже обнажил клинок с нанесенными на лезвие магическими рунами, поудобнее перехватив рукоять обратным хватом — именно эту тактику они отрабатывали в свое время с телохранителями: сам принц работал на короткой и сверхкороткой дистанции, воины охраны — на длинной. Во вторую руку удобно лег магический кинжал. Мужчина предпочел не рисковать, отправившись в поход с фамильным оружием, лучшим из того, что еще сохранило свои свойства со времен Магической эпохи.