— Не так быстро, красавица, — послышался грубый мужской голос за спиной, — нам с тобой еще о многом надо побеседовать.
После чего Кора почувствовала несильный удар в висок, но, тем не менее, ей хватило и этого — сознание поплыло, и девушка погрузилась в темноту.
В себя Кора приходила долго, то и дело снова проваливаясь в спасительное забытье. Она чувствовала, что лежит на чем-то твердом, и это что-то постоянно под ней покачивалось и подпрыгивало, вновь и вновь заставляя пострадавшую голову уплывать в недра темного ничто. В редкие минуты просветления девушка понимала, что ее куда-то везут, и подозревала, что для того, чтобы пленница доставляла меньше хлопот, в воду, которой ее изредка поили, что-то подмешивали.
В следующий раз наемница более-менее пришла в сознание, когда поездка уже закончилась. С удивлением обнаружив себя лежащей на холодном каменном полу, едва-едва присыпанном влажной прелой соломой, Кора еще достаточно долгое время лежала, не шевелясь, прислушиваясь к своим ощущениям, к окружающей обстановке и пытаясь собрать воедино путающиеся мысли, которые, будто перепуганные зайцы, норовили разбежаться, петляя и шарахаясь в звенящей пустотой голове.
Дискомфорт в затекших мышцах и боль в голове девушка отметила сразу и постаралась как можно быстрее абстрагироваться. Сейчас не время для того, чтобы себя жалеть, да и это была далеко не первая ее передряга. Шебаршение где-то за спиной тоже было отмечено лишь краем сознания как второстепенный факт. Крысы и крысы, подумаешь, их должна иметь каждая уважающая себя тюрьма. Хотя этих мелких грызунов девушка искренне ненавидела — слишком уж ярким они являлись напоминанием о не самом благополучном прошлом опыте. Шагов, голосов или других звуков, свидетельствующих о присутствии людей, наоборот, слышно не было, и наемница решилась открыть глаза.
Так и есть: ее пристанищем на данный момент являлся небольшой каменный мешок, навскидку три шага на пять, освещенный тусклым светом из малюсенького зарешеченного окошка прямо под потолком. Второе окошко, также забранное стальными прутьями в палец толщиной, имелось в перекрывающей выход тяжелой даже на вид деревянной двери. Больше в помещении не было ничего интересного — похитители не удосужились даже соорудить какое-никакое подобие лежака, не говоря уже о намеке на выгребную яму или хотя бы ведро для помоев. О кружке с водой также оставалось лишь мечтать.
Девушка со стоном прижалась лбом к холодному полу, предварительно убрав от лица вонючую солому. Стало чуть легче, хотя головную боль это простое действие, естественно, не уняло. Думать не хотелось совершенно, но волевым усилием Кора заставила себя восстановить в памяти все события, предшествующие похищению. Мозаика сложилась не сразу: она помнила, как выехала из Силджа с отрядом лорда Винтердейла, помнила почти неделю однообразной дороги, в течение которой сопровождавшие его воины упражнялись в остроумии, избрав объектом своих насмешек единственную девушку в окружении, помнила тупую кобылицу, которая своим нежеланием выполнять команды бесила просто неимоверно, и на этом все. Единственной яркой вспышкой, перечертившей своим появлением глухую стену беспамятства, было воспоминание о «багряных слезах». К чему вдруг всплыла эта картинка, девушка не помнила, но дурное предчувствие, поселившееся тугим узлом в груди, говорило о том, что ее плачевное положение как-то связано с подопечными лорда Вудлоу. За свою насыщенную приключениями жизнь наемнице удалось ни разу не столкнуться с представителями службы безопасности короны, и этот факт Кора оправдывала собственным умом, ловкостью и невероятным везением. Но того, что она слышала о безопасниках, ей хватило с лихвой, чтобы оценить ту глубину выгребной ямы, в которой она в данный момент оказалась. Радовало лишь то, что она была до сих пор жива. А это значит, она для чего-то нужна, и есть шанс выторговать свою жизнь на вполне приличных условиях.
От всех этих размышлений голова разболелась еще больше, и наемница решила, что самым оптимальным в ее ситуации будет отдых. Заснуть на холодном жестком полу оказалось не так-то просто, но усталость и плохое самочувствие брали свое. Кора еще несколько раз просыпалась и засыпала, отмечая, что во всем ее окружении меняется лишь свет из окошка — один раз она даже видела одинокий солнечный лучик, шаловливо заглянувший в темницу поприветствовать пленницу. Или же посмеяться над ней. В остальном света или не было вовсе, или он был слишком тусклый, чтобы разогнать ту черную тоску и безнадегу, поселившуюся в душе несчастной.
Пребывание в холодном каменном мешке также не прошло бесследно для пусть и не изнеженной, но все же тянувшейся к комфорту девушке. Сначала начало саднеть горло, и в порыве неоправданного оптимизма — в попытке найти хоть что-то хорошее, чтобы не загнуться от хандры — пленница списывала эти неприятные ощущения на жажду. Но когда головная боль стала усиливаться, а легкие начал разрывать надсадный кашель, пришло осознание, что шансы выбраться из заточения с минимальными потерями резко снизились. Девушку бил озноб, и определить степень тяжести лихорадки она была просто не в состоянии, надеясь лишь, что мучения рано или поздно закончатся, и что похитители проявят к ней интерес раньше, чем она отойдет в мир иной. Периодически наемнице мерещились какие-то шаги и голоса, но когда она разлепляла отяжелевшие веки, в камере по-прежнему никого, кроме нее, не было.
Как-то раз Кора проснулась от скрипа петель, но, повернувшись к двери, заметила лишь удаляющийся неровный свет факела. Неведомый посетитель или тюремщик не соизволил поговорить со своей пленницей. Около ног же обнаружилась деревянная плошка, наполненная едва ли на половину не самой чистой водой и издающей соответствующий аромат. Возблагодарив Создателя за этот дар, Кора одним махом осушила живительную влагу, даже не поморщившись от противного вкуса, но лишь раздразнила страдающий от жажды организм. Так что к тому моменту, когда скрип петель повторился, девушка была готова на все, лишь бы вдоволь напиться.
— Эй, ты, поднимайся давай, хватит лежать! — грубый голос ворвался в лихорадочный сон, и, разлепив глаза, девушка какое-то время пялилась в темноту, пытаясь понять, происходит этот монолог на самом деле, или это все игры ее воспаленного сознания.
Не дождавшись ответа, неведомый тюремщик прогрохотал тяжелыми сапогами по каменному полу и несильно пнул пару раз девушку по ногам. Этого подтверждения оказалось достаточно, чтобы Кора поверила в реальность происходящего и повернула голову. За ярким светом факела, резанувшим по глазам, разглядеть ничего не удалось, и пленница поспешила прикрыть лицо ладонью.
— Ну, хоть живая, уже хорошо, — подытожил тюремщик, наблюдая за скудными телодвижениями у своих ног. — Поднимайся, кому говорят!
Кора почувствовала сильный рывок за шиворот и оказалась вздернутой в вертикальное положение. Организм в ответ на такое варварское обращение тут же зашелся в приступе мучительного кашля. Ноги норовили подкоситься от слабости, но, тем не менее, девушка постаралась устоять самостоятельно. Пришлось привалиться плечом к стене, как только тюремщик ее отпустил.
— Да ты, мать, совсем плоха… — поцокал языком все тот же неведомый мужчина, которого Кора, по-прежнему, не видела из-за слишком яркого для ее привыкших к темноте глаз света факела. — Как бы нам по шапке за излишнее рвение не настучали. Ладно, пойдем.
Девушка вновь почувствовала, что ее схватили за шиворот, и подтолкнули в спину, заставляя перемещаться в направлении выхода. К чести тюремщика, наемница не получила ни одного тычка, пинка или затрещины за то, что двигалась медленно и постоянно спотыкалась, а пару раз только поддержка сильной мужской руки уберегала ее от новой встречи с каменным полом. Вверх по ступенькам ее просто отнесли, обхватив за талию. В какой-то момент она снова очутилась предоставленной самой себе, когда ее достаточно аккуратно сгрузили в теплой комнате в уголке и прислонили к стеночке. Все это действие сопровождалось тихим диалогом, но смысл произносимых слов ускользал от лихорадящей девушки. Кора расслышала лишь что-то про «перестарались» и «доложу капитану», а затем, пригревшись, провалилась не то в беспокойный сон, не то в забытье.