– С какими магазинами?
– Не делай из меня идиота. – Я смотрю ему прямо в глаза. – Вынь магазин из автомата и извлеки при мне патроны.
– Нет необходимости.
– То есть? – Я чувствую, как злость сдавливает горло.
– Незачем, господин капрал. Внутри только два трассирующих – пятнадцатый и двадцать пятый. Я посоветовал парням, чтобы сделали так же, а трассирующие оставили про запас.
– Можешь не придуриваться с «капралом»? И скажи мне, какого хера ты так делаешь? В уставе явно написано, что каждый пятый должен быть трассирующим, чтобы увеличить прицельность.
– В жопу устав, – спокойно отвечает он. – Нельзя выпускать столько трассирующих – они выдают твою позицию противнику. Меня научил этому сержант Малик в предыдущую миссию, у него все так делали – отмечали середину магазина и пять штук до конца. Если кто-то стреляет, прошу прощения, как хер собачий, то и трассирующие ему не помогут. Я прав, Маркус?
Слышится одобрительный ропот. От того, что я сейчас скажу, может зависеть многое. Если бы я пришел неподготовленным, наверняка бы я его обругал, приказал вытащить патроны или сделал еще какую-нибудь глупость. Но я предвидел подобное развитие событий.
– Ты прав, Джим, – говорю я, вставая со стула. – Но вам следовало мне об этом сказать, мы должны учиться друг у друга. Не говоря уже, блядь, об уставе. Я должен знать, когда мы его нарушаем.
– Я думал, ты не согласишься. – Ротт впервые теряет уверенность в себе.
– Значит, ты неправильно думал, солдат. – Я смотрю на Дафни, который нежно поглаживает дуло автомата. – Я слышал, ты, Водяная Блоха, всегда стреляешь одиночными?
– Ясное дело, Маркус, – очередями никакой меткости не будет.
– И вроде как считаешь выстрелы. Прямо как в аптеке?
– Такая привычка, еще с гражданки, – улыбается Дафни. – Я любил ходить на стрельбище, четыре раза подряд выигрывал соревнования.
– Тогда выброси все трассирующие, они тебе ни к чему, – киваю я. – А я поступлю так же, как и остальные, – не такая уж и глупая идея. Отдыхайте, парни. В двадцать часов заступаем на пост у восточных ворот.
Среда, 20 января, 12.00
Говорят, взвод быстрого реагирования – говённая работа.
Обычно так говорится в переносном смысле, поскольку ВБР остается в постоянной боевой готовности. В случае вызова нужно за пятнадцать минут упаковаться в «скорпионы» и мчаться на место события. Это означает, что ты не можешь находиться дальше чем в пяти минутах от казармы, а потом за десять минут должен надеть жилет, защиту, шлем и прочее снаряжение, после чего бежать сломя голову. Весь день ходишь напряженный, с тошнотворным ощущением затишья перед бурей, и отсчитываешь очередные часы, чем бы в это время ни занимался.
Но на этот раз служба говённая в буквальном смысле. Из Хармана приехали две ассенизационных машины, чтобы откачать содержимое отстойника на базе. Сразу же после них появились еще несколько, которые опорожняют переносные туалеты, расставленные в ряд по обоим концах плаца и в каждом углу базы. Два отделения из нашего взвода отправили на помощь часовым при проверке грузовиков, а потом на помощь водителям.
Мы воистину счастливы.
Машины ворчат и стонут, воняет так, будто обосрался сам сатана, и сверху на все это льет моросящий дождь. Петер Усиль обвязывает нос ремаркским платком, а потом кричит мне, что не нанимался в золотари. Что ж, все мы страдаем из-за плохой канализации в городе и постоянных технических неполадок.
В курилке я натыкаюсь на сержанта Северина. Видя мою злую физиономию, он смеется, что по возвращении домой у нас будет новая профессия, но потом серьезно добавляет, что у базы Эрде огромные проблемы с вывозом нечистот, даже обычного мусора. Водители мусоровозов и ассенизационных машин запуганы боевиками Гарсии, а в декабре партизаны застрелили владельца одной из фирм.
– Возможно, скоро мы утонем в говне, – завершает он свой вывод.
– Вот ведь суки, – говорю я, прикуривая вторую сигарету. – Не знал, что они убивают своих же за такую херню.
– К ним относятся как к коллаборационистам. Поговори, Маркус, с кем-нибудь из переводчиков, и он тебе расскажет, насколько это опасная работа. Собственно, каждому, кто на нее соглашается, автоматически предоставляется убежище. Но с семьями бывает по-всякому.
Мне вспоминаются слова нашего сержанта, повторявшего, что это грязная война. Настолько грязная, что она касается даже мусора и цистерн с фекалиями. Эти люди режут друг друга, режут нас, а мы, естественно, режем их при каждом удобном случае.
Три месяца назад в Портсаиле подвергся нападению патруль. Солдаты в ответ открыли огонь по машине, в которой ехали партизаны. Погиб один из наших, четверо нападавших и шестеро гражданских, в том числе мать с двухлетним ребенком. Парни слегка запаниковали и лупили по автомобилю в центре города, не обращая внимания на толпу вокруг. После в столице Ремарка несколько дней продолжались беспорядки. Чтобы их прекратить, пришлось ввести комендантский час. Подобное воспринимается здесь как нечто вполне нормальное.