Часть первая
Вступление
Глава первая
Среда, 6 января, 20.40, на полгода раньше
Рамманско-Ремаркская граница,
окрестности Тирона, Республика Рамма
Дорогой сынок, я уже очень далеко, хотя от твоего дома меня отделяет всего шестьсот километров. Как и все, я постоянно задумываюсь, не билет ли это в один конец. Меня преследует мысль, что я не успею исправить свои ошибки, так что пишу тебе и буду писать в каждую свободную минуту. Мы едем в составе громадного конвоя, который приближается к границе с Ремарком, а я яростно стучу по экрану своего коммуникатора. Голова то и дело ударяется о бурый брезент, и я растираю руки, поскольку тут далеко не тепло, мой дорогой. Сперва напишу тебе, как случилось так, что мне пришлось уехать.
В десять утра тридцатого декабря жандармерия вручила мне повестку в Миротворческие силы. Когда я приехал попрощаться с родителями, твоя бабушка, с которой ты не знаком, начала плакать и носиться туда-сюда, дед давал последние наставления, а мне пришлось вернуться, быстро собраться и решить пару дел. Своего овчара Кракса я отвез тете Белле. Думаю, тетя бы тебе понравилась, она в самом деле симпатичная. Я попрощался с ней и дядей, вернул двоюродному брату несколько сотен, которые был ему должен, и забрал пылесос из ремонта. На экспресс из города Рамма до Бильдена успел в последний момент. Пришлось мчаться с высунутым языком, словно какой-то зверь из мультика, представляешь? Поезд отходил в пять тридцать утра в канун Нового года. Когда-нибудь ты увидишь, сынок, что люди любят развлекаться. На перроне и в купе царило праздничное настроение, а я, сидя в поезде, воздерживался от участия в новогоднем празднестве.
Неподалеку от Бильдена, на базе Сиракус, проходило формирование Пятого контингента МСАРР. Еще до того, как я явился на комиссию, молодой лейтенант извинился передо мной за столь срочную мобилизацию. Какой-то капрал сломал на учениях руку, и требовалось найти замену. Я служил в войсках территориальной обороны и заявил, что готов участвовать в миссии. Все бумаги уже год лежали у них, и жребий пал на меня, мой малыш. Чертова тридцатого декабря.
Потом были проверки и недельная подготовка, а еще позже – назначение в Первый полк. Другие готовились здесь уже месяц, так что мне было слегка не по себе – будто я переехал в другой город и поменял школу. За эти несколько дней я успел познакомиться самое большее с несколькими парнями. «Привет, привет! Откуда ты, старик?» И немногим больше. Я прочитал врученный старшиной приказ: третий батальон пехоты, девятая рота, взвод быстрого реагирования, третье отделение. Мне выделили четырех человек – Пурича, Гауса, Дафни и Ротта, с которыми я обменялся несколькими словами в последний день подготовки. Пришлось быстро наверстать упущенное.
Сержант Голя, принявший наш взвод, кажется мне вполне разумным человеком. Приятели называют его Малыш, поскольку росту в нем всего метр шестьдесят с небольшим, но все слушают его без лишних возражений. Может, виной тому сломанный нос или шрамы на щеках от боксерских поединков. Так или иначе, он вызывает доверие, и иметь такого за спиной весьма неплохо. Помни, сынок, что мужчину узнают не по глазам или рукопожатию. Его узнают по тому, говорит ли он правду и сдерживает ли свои обещания.
На привале сержант присел к нам и принялся травить байки. Он говорит, что принимал участие в освобождении Ремарка, а потом в первой и второй миротворческой миссии, во время которой был ранен и отправлен на родину. Теперь он едет в третий раз, и у него нет никаких иллюзий, что эта война – грязная.
– Осторожнее с «клещами». Блядство еще то, – хрипло повторяет он. – И не лазить по разным дырам без глушилок. Если кого-нибудь за этим поймаю, будет, блядь, толчки голыми лапами чистить.
– Так точно, господин сержант, – без особого энтузиазма отвечаем мы.
Кто-то говорит, будто на юге Ремарка якобы живут дикари, которые едят своих врагов. Кто-то еще добавляет, что читал о про́клятых местах, которые туземцы обходят в панике или отдают им почести. Можно заблудиться в пустыне и не вернуться домой. Я чувствую, что с меня хватит, и, чтобы не слушать дальше всю эту болтовню, надеваю наушники.
Конвой застревает в страшной пробке, приходится остановиться. Мы спрыгиваем с машины в нескольких километрах перед пограничным переходом. Кухня выдает горячий суп, а вдали, за деревьями, виднеется настоящий палаточный городок, густо освещенный фонарями, – промежуточный лагерь для беженцев, которым повезло пробраться в Рамму.