На помощь никто не спешил. Рассчитывать приходилось только на себя, и потерпевший бедствие мысленно выругался. Он лежал, представляя, как отворачивает в меру податливый вентиль, как начинает разбуженно и грозно сипеть никелированное дуло, как мутнеет и покрывается росой блестящая поверхность, и вдруг... тоненькая тепловатая струйка превращается в тугую струю, которая мощно бьет в раковину, разлетясь обжигающе-холодными брызгами. Под эту прозрачную благодать можно подставить сухую проперченную глотку, и пламя с шипением погаснет. Потом еще и еще, и, наконец, издав натруженный рык царя зверей, можно вытереть губы, посмотреть в зеркало и улыбнуться своему отражению.
Мммм...
В приступе дикого отчаяния Виктор привстал на локтях и, ошалев от такого безрассудства, замотал головой. Колокольный звон возвестил всем заинтересованным лицам, что сами по себе пожары не гаснут. Заняв более высокое положение, Виктор с надеждой посмотрел по сторонам. С таким же успехом он мог озираться в пустыне, предварительно забравшись на кактус. Не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало влагу или признаки ее скорого появления. Но Виктор больше не стонал. Он просто завыл - тихо и жалобно. Его голова, качнувшись влево, а потом вправо, бессильно свесилась на плечо, и неподвижный взгляд неотвратимо уперся в пол, а также в то, что находилось на полу.
Там стоял чайник.
Да! Большой белый чайник, полный воды, который Виктор загодя предусмотрительно поставил у изголовья. Куда девалась неловкость движений? Блеснув глазами, Виктор с поспешностью маньяка набросился на чайник и жадными губами прильнул к носику.
Глыть, глыть, глыть, глыть... Ух!.. Глыть, глыть...
Он упал на подушку, утомленно улыбаясь. Просветлевший взор стал безмятежно бродить по комнате, по стенам, по потолку, задерживаясь на мелких трещинках, пупырышках и выбоинах. Потолок... Пока еще Виктор не обрел способность соображать, но память уже зашкворчала, как сковородка с салом, которую забыли на огне.
"Потолок, - думал Виктор. - Что-то с ним связано..."
Сало подгорело, дошло до кондиции и стало выстреливать капельками раскаленного жира. Одна из них угодила Виктору в мозжечок.
- А-а-а! - взвыл он и моментально сел на кровати.
Он вспомнил.
Слова здесь не помогут, и поэтому Виктор молчал. Просто сидел, молчал, перебирал в памяти подробности и пытался состыковать их с действительностью. Выходило не очень. Со скрипом. Подробности приходилось подгонять, подстукивать, и, в конце концов, получилось что-то ужасное.
Виктор уже несколько раз кидал нерешительные взгляды в сторону тумбочки, но, наконец, расхрабрился и приблизился. Заложив руки за спину, наклонился, заглянул в раскрытую пачку. Оставалось несколько сигарет. Спички лежали рядом, консервная банка была пуста. Ни одному нормальному человеку не придет в голову мысль пересчитать свои спички перед сном. О такой беспечности можно только сожалеть. Формально получалось, что придраться не к чему, но как раз это настораживало больше всего. Форточка была закрыта плотно, в шкафу никого не оказалось, и Виктор с сомнением поскреб отросшую за ночь щетину.
В дверь неожиданно постучали. Сердце ухнуло в какую-то бездну, но Виктор - сказалась тренировка разведчика - не сплоховал. Бесшумно скользнул к двери и прижался ухом.
Там кто-то дышал.
Стук повторился, и Виктор, проклиная тех, кто не выдал ему оружие, осторожно потянул дверь на себя.
- Привет, - сказал Боря, заглядывая в щелку. - К тебе можно?
- Ты один? - сиплым шепотом спросил Виктор.
Боря неуверенно оглянулся.
- Один. А что?!
- Заходи, - разрешил Виктор, а сам, заскакав босиком по полу, юркнул под одеяло.
Боря вошел, притворил дверь, покрутил головой и, убедившись, что здесь ничего не изменилось, произнес:
- Ты бы хоть в комнате убрал.
- А что изменится? - глухо донеслось из окопа.
- Пожалуй, ничего, - согласился Боря и сел на стул.
Виктор настороженно следил за Борисом, натянув одеяло на самый нос. Больному прописан постельный режим, а друзья навещают круглосуточно.
- Ты что, пил? - спросил гость, заметив чайник.
- Угу.
- Тогда понятно, - успокоился Боря. - Здесь?
- Не-а.
- Смотри, - назидательно произнес Борис. - Пьянство - это добровольное безумие.
Но Виктор уже самозабвенно сосал воду из чайника.
- Уж лучше добровольно, - буркал он между глотками. - По крайней мере... буль, буль... будет шанс... буль, буль... вернуться... буль... самостоятельно... буль, буль, буль...
Боря согласно кивнул, думая о чем-то своем.
- И вообще, - повеселел Виктор. - Человек не хозяин своему разуму.
Брови Бориса удивленно изогнулись, и он пробормотал:
- Хм. Бывают же люди, которым полезно пить.
Виктор благосклонно улыбнулся.
- Нарды принес?
- Да ну их! - отмахнулся гость. - Надоело.
- Отчего же? Сейчас бы в самый раз партийку залудить.
Боря усмехнулся.
- Уж ты вчера, наверное, налудился.
- То было вчера! - погрозил Виктор пальцем. - А если ты имеешь нам что-то предложить сегодня, переходи к делу.
- У меня сейчас другие дела, - таинственно произнес Борис и уставился в окно.
- Это какие же?
Боря с сомнением повздыхал, но потом решился.
- Ладно, тебе скажу. Я собираюсь эмигрировать в Америку.
- Куда?! - Виктор по пояс высунулся из-под одеяла.
- В Америку, - с достоинством повторил Борис.
- Зачем? - опешил Виктор, но потом сообразил. - А... Ну да, конечно. И когда же?
- Не знаю, - пожал плечами Боря. - Сначала надо английский выучить.
В комнате снова произошло какое-то искажение. Почудилось, будто за окном общежития зашумела одна из нью-йоркских авеню, завыли полицейские сирены, захлопали двери супермаркетов. Невиданные горизонты открылись перед мысленным взором Виктора, и он подумал, не махнуть ли ему тоже. В Америку.
Впрочем, он быстро опомнился. Возможно, Борю там и ждали, а Виктору там делать было нечего. Не пройдет номер. Да и что он знал об Америке? Небоскребы... кадиллаки... кока-кола... негры и полиция. В общем, сведения, которыми располагал Виктор, не позволяли ему сделать окончательный выбор. Но все же ветер перемен, не имеющий четкой географической направленности, ворвался в уставшую душу и принялся там завывать и свистеть, маня хозяина в дальнюю дорогу. С похмелья такие ветродуи особенно волнительны.
Виктор взглянул на Бориса. Тот сидел, выставив подбородок, и с мечтательной отрешенностью смотрел в окно. В его глазах отражалась Америка. Небоскребы... кадиллаки... кока-кола...
- Да, - вздохнул Виктор. - Везет же людям.
Эмигрант посмотрел непонимающе.
- Ты это о ком?
- Да так, - пробормотал Виктор. - Не о нас с тобой. А вообще. Подай-ка мне сигареты.
Борис поднялся и протянул сигареты, спички и консервную банку. Зловещим душком повеяло от этих предметов, и он в момент вытеснил из комнаты удушливый смог американских городов-гигантов. Вспомнив ночной визит, Виктор с сомнением покосился на измятую пачку и пожалел, что Боря не курит.
Но жизнь шутка коварная. Преподнося сюрпризы один другого хлеще, она, в конце концов, может так запутать человека, что он, прекрасно сознавая опасные последствия своих шагов, будет с упорством идиота двигаться в прежнем направлении. Впрочем, быть может, у него и нет иного выбора, даже несмотря на обилие манящих возможностей.
Виктор закурил, сделал затяжку и прислушался к себе. Все по-прежнему, никаких новых ощущений.
- Слышь, Борь, - сказал он. - Пришлешь мне оттуда пачку "Мальборо"?
- Хорошо, - ответил Боря. - Пришлю.
На том и порешили. С Америкой можно было и закончить, но Виктор никак не мог отрешиться от призрачных видений дикорастущих пальм, ярких пивных банок и шикарных оффисов из стекла и бетона. И не потому, что они его притягивали, как заграничные тряпки десятиклассницу, а просто чертова память опять зашкворчала, готовясь плеснуть чем-то горячим.
"Что там такое? - недоумевал Виктор. - Может, Ночные Братья плели чего про Америку? Нет, вроде. У них там своя заграница, почище Бориной..."